— Почему вы так считаете?
— Потому что ваше так называемое расследование связано со мной!
Эта реплика весьма заинтересовала Линдроса. Понимая, что теперь у него есть преимущество перед Драйвером, он изобразил загадочную улыбку.
— И что же такого вы натворили, Рэнди, что могло бы нас заинтересовать?
Он подбирал слова очень осторожно и намеренно говорил «нас», чтобы лишний раз напомнить: он действует по личному указанию Директора, и за его спиной — вся мощь Центрального разведывательного управления. По имени он назвал собеседника тоже сознательно, желая еще больше вывести его из себя.
— Вы прекрасно знаете, в чем дело, черт бы вас побрал! — продолжат бушевать Драйвер. Он с готовностью угодил в ловушку, расставленную Линдросом. — Вы знали это уже тогда, когда заявились сюда в первый раз и сказали, что хотите поговорить с Феликсом Шиффером! Я сразу все понял, увидев вашу хитрую физиономию!
— Я решил дать вам шанс оправдаться, прежде чем доложу обо всем, что знаю, своему руководству.
Линдрос получал удовольствие, двигаясь по дорожке, которую протаптывал для него сам Драйвер, хотя не имел ни малейшего представления о том, куда она ведет. С другой стороны, ему следовало проявлять осторожность. Одно неверное движение, одна ошибка — и Драйвер сообразит, что он ни о чем не догадывается, и тут же умолкнет, отослав его к своему адвокату.
— Но и сейчас еще не поздно чистосердечно рассказать мне о том, как обстояло дело, — туманно намекнул Линдрос.
Несколько секунд Драйвер молча смотрел на него, потом приложил ладонь ко взмокшему лбу и рухнул без сил в свое причудливое кресло. Он выглядел так, будто его хватил апоплексический удар, и смотрел на репродукции Ротко, как если бы это были окна, через которые он может вылететь на волю. Наконец он подчинился неизбежному и взглянул на мужчину, который терпеливо стоял напротив него.
— Садитесь, господин заместитель директора, — пригласил он Линдроса, указав на стоявший рядом стул, а когда тот сел, Драйвер начал рассказывать: — Все началось с Алекса Конклина. Впрочем, у меня такое чувство, что все неприятности всегда начинались именно с него. — Драйвер тоскливо вздохнул. — Почти два месяца назад Алекс пришел ко мне с предложением. Он поддерживал дружеские отношения с одним ученым из АПРОП. По словам Алекса, они познакомились случайно, но сеть его агентов была настолько широкой, что я сомневаюсь, имели ли в его жизни место вообще какие-нибудь случайности. Наверное, вы уже догадались, что ученого, о котором идет речь, звали Феликс Шиффер.
Драйвер немного помолчал, а затем поднял взгляд на Линдроса.
— До смерти хочется курить. Не возражаете против сигары?
— Курите сколько угодно, — разрешил Линдрос, догадавшись, что означает запах в кабинете. Каждый раз, покурив, Драйвер, видимо, использовал освежитель воздуха.
Здесь, как и в любом правительственном здании, действовал строжайший запрет на курение.
— Не хотите присоединиться? — спросил Драйвер. — Отличные сигары. Их, кстати, подарил мне Алекс.
Когда Линдрос отказался, он выдвинул ящик стола, вынул сигару и, вытряхнув ее из специального цилиндра, произвел сложный ритуал раскуривания. Линдрос прекрасно понимал: собеседнику просто нужно время, чтобы успокоить нервы. Когда по комнате поплыли клубы душистого дыма, он потянул носом воздух. Сигары были гаванские.
— Итак, — продолжил свой рассказ Драйвер, — ко мне пришел Алекс... Впрочем, нет, не совсем так. Он пригласил меня на ужин и, когда мы сидели в ресторане, рассказал о том, что познакомился с этим человеком, Феликсом Шиффером. Шиффер, дескать, ненавидит армейские порядки, которые царят в АПРОП, и мечтает вырваться оттуда. Алекс спросил, не соглашусь ли я помочь его протеже.
— И вы так просто согласились?
— Конечно, согласился. В прошлом году генерал Бейкер, начальник АПРОП, переманил у нас одного парня. — Драйвер выпустил дым из легкий. — Вот я и подумал: а почему бы не отплатить этому паразиту его же монетой?
Линдрос напрягся.
— Конклин рассказал вам, над чем работал Шиффер в АПРОП?
— Разумеется. Коньком Шиффера были летучие препараты. Он изучал проблему очистки помещений, подвергшихся воздействию болезнетворных биологических патогенов.
Линдрос выпрямился на стуле.
— Таких, например, как сибирская язва?
— Вот именно, — кивнул Драйвер.
— Как далеко он продвинулся?
— Работая в АПРОП? Откуда мне знать!
— Но вы же наверняка следили за его исследованиями после того, как он перешел к вам?
Драйвер прижал к своему компьютеру какой-то электронный ключ и повернул монитор так, чтобы он был виден Линдросу. Тот подался вперед.
— Для меня все это — тарабарщина, китайская грамота, но, в конце концов, я же не ученый, — пробормотал он.
Драйвер не отрывал взгляда от кончика сигары, будто сейчас, в момент истины, у него не хватало смелости посмотреть на собеседника.
— На самом деле это и есть тарабарщина. Линдрос окаменел.
— Что, черт возьми, вы имеете в виду?
Драйвер все так же завороженно разглядывал свою сигару.
— Это не может быть тем, над чем работал доктор Шиффер, поскольку это бессмысленный набор символов. Полный бред.
Линдрос растерянно покачал головой.
— Я все равно не понимаю.
Драйвер вздохнул.
— Не исключено, что Шиффер на самом деле не является тем экспертом, за которого он себя выдавал.
— Но, возможно, существует и другая вероятность, не так ли? — спросил Линдрос, чувствуя, что откуда-то из живота к горлу поднимается ледяной комок ужаса.
— Ну что ж, коли вы сами заговорили об этом... Возможно, Шиффер на самом деле работал над чем-то совершенно иным и не хотел, чтобы об этом знати ни в АПРОП, ни у нас, в ЦРУ.
На Линдросе не было лица.
— Так почему вы не спросите об этом самого Шиффера?
— Я бы спросил, — ответил Драйвер, — но беда в том, что я не знаю, где сейчас Феликс Шиффер.
— Кому об этом знать, как не вам?! — сердито воскликнул Линдрос.
— Алекс — единственный человек, которому это было известно.
— Господи, но Алекс Конклин — мертв! — Линдрос вскочил со стула, подался вперед и, выдернув сигару изо рта у Драйвера, отшвырнул ее в сторону. — Рэнди, как давно отсутствует доктор Шиффер?
Драйвер закрыл глаза.
— Уже полтора месяца.
Теперь Линдросу все стало ясно. Вот причина, по которой Драйвер встретил его в штыки во время его первого визита сюда. Он до смерти боялся, что агентству стало известно о его трагическом, вопиющем провале в области обеспечения режима секретности.