— У нас были дипломатические пропуска.
— Боже, а вы, оказывается, тоже человек. Пойдем. Давайте пройдемся и кое-что обсудим.
Они перешли по миниатюрному мосту в Нью-Лондон, Коннектикут , родину американского производства подводных лодок, и пошли вдоль Волхова, который здесь был превращен в тщательно охраняемую военно-морскую базу — все очень реалистично миниатюризировано. Высокие ограды, вооруженные охранники из «зеленых беретов» патрулировали территорию вдоль бетонных пирсов, возле которых из воды торчали огромные модели рубок американского атомного подводного флота.
— У нас есть все станции, все графики, все устройства и уменьшенный каждый дюйм пирса, — сказал Бенджамин. — А также сдублированы охранные процедуры. Разве это не безумие?
— В данный момент — нисколько. Мы достаточно хороши.
— Да, но мы лучше. За исключением незначительного недовольства, мы верим. А вы только принимаете.
— Что?
— Несмотря на вашу болтовню, белая Америка никогда не была в рабстве. А мы были.
— Это вовсе не давняя история, молодой человек, а скорее выборочная история, не так ли?
— Вы говорите, как профессор.
— А если я скажу, что был им?
— Я бы мог аргументированно с вами поспорить.
— Только если бы вы оказались в достаточно демократичном заведении, которое позволило бы вам оспаривать официальные утверждения.
— О, бросьте! Банальная академическая свобода уже давно у нас есть. Загляните в наши общежития. У нас есть рок и голубые джинсы и больше травы, чем вы сможете найти бумаги, чтобы сделать самокрутки.
— Это прогресс?
— Верите ли, это начало.
— Мне придется поразмыслить над этим.
— Вы действительно можете помочь моей матери?
— А вы действительно можете помочь мне?
— Надо попробовать… Хорошо, этот ваш Карлос Шакал. Я слышал о нем, но немного. Директор Крупкин коворит, что это очень плохой парень.
— Слышу акцент Калифорнии.
— Иногда это проявляется. Не обращайте внимания. Я там, где хочу быть, и ни минуты в этом не сомневаюсь.
— Я бы не посмел.
— Что?
— Вы продолжаете спорить…
— Шекспир сказал это лучше. Моей второй специализацией в UCLA была английская литература.
— А первой?
— Американская история. Что еще, дедушка?
— Спасибо, внучек.
— Так вот, Шакал… — сказал Бенджамин, прислонившись к ограде Нью-Лондона. Несколько охранников, заметив это, побежали было к нему. — Простите! — крикнул он по-русски, потом поправился, перейдя на английский: — Нет, нет! Я хотел сказать, извините. Я тренер!.. О, черт!
— Об этом доложат? — спросил Джейсон, когда они быстро пошли прочь.
— Нет, они слишком тупы. Это вспомогательный персонал в военной форме; ходят по своим постам, но на самом деле ничего не понимают. Только кого и что надо пресекать.
— Собаки Павлова?
— Кто может быть лучше? Животные не умнеют; они перегрызают глотки и роют себе норы.
— Что возвращает нас к Шакалу, — сказал Борн.
— Не понял.
— Не важно. Это символично. Как может он сюда проникнуть?
— Никак. Каждый охранник в каждом тоннеле знает имя и серийные номера новгородских документов, которые он забрал у убитых в Москве агентов. Если он появится, его застрелят без предупреждения.
— Я сказал Крупкину так не делать.
— Ради Бога, почему?
— Потому что это будет не он, и пострадают невинные. Он зашлет других, может быть двух или трех в разные комплексы, прощупывая, запутывая, пока не найдет способ пробраться внутрь.
— Ты спятил. А что будет с человеком, которого он зашлет?
— Это его не волнует. Если их застрелят, он это увидит и узнает кое-что.
— Ты действительно псих. Где он возьмет людей для этого?
— Где угодно, где есть люди, которые думают, что получат за несколько минут свою месячную зарплату. Он может наплести им, что они нужны ему, чтобы провести обычную проверку бдительности охранников — ведь у него есть документы, доказывающие, что он должностное лицо. А если еще добавить денег, то у людей пропадет всякая подозрительность.
— И у первых же ворот он лишится этих документов, — настаивал тренер.
— Отнюдь. Он проедет свыше пятисот миль через десяток городов. Он легко может сделать копии где угодно. В ваших бизнес-центрах имеются копировальные аппараты; их полно, и слегка поработать над копиями, чтобы они выглядели как настоящие, не составит ему труда. — Борн остановился и посмотрел на американизированного русского. — Мы говорим о деталях, Бен, а они, поверь, не имеют сейчас значения. Карлос направляется сюда, чтобы оставить о себе память, и у нас есть одно преимущество, которое может поломать все его планы. Если Крупкину удалось продвинуть историю в новости, то Шакал думает, что я мертв.
— Весь мир думает, что ты мертв… Да, Крупкин говорил мне; это было неглупо. Здесь ты рекрут по имени «Арчи», но я знаю, кто ты, Борн. Даже если бы я не слышал о тебе раньше, то точно услышал бы по радио теперь. Радио Москва несколько часов подряд талдычило только о тебе.
— Тогда можно быть уверенными, что Карлос тоже слышал эту новость.
— Без вопросов. Каждая машина в России оборудована радиоприемником; это стандарт. На случай американского нападения, например.
— Разумно.
— Ты действительно убил Тигартена в Брюсселе?
— Это не…
— Меня не касается, понял. Какой у тебя план действий?
— Крупкин должен был предоставить все мне.
— Предоставить что?
— Проникновение Шакала.
— О чем, черт возьми, ты говоришь?
— Используй Крупкина, если понадобится, но сообщи во все тоннели, на каждый вход в Новгород, чтобы они впускали любого с теми бумагами. Я думаю, их будет три или четыре, может быть пять. За ними надо будет следить, но им не нужно препятствовать.
— Ты только что заслужил комнату с мягкими стенами. Ты псих, Арчи.
— Нет, я не псих. Я сказал, чтобы за ними следили, чтобы охранники поддерживали постоянный контакт с нами.
— И?
— Один из них исчезнет в течение нескольких минут. Никто не сможет понять, куда он подевался. Это и будет Карлос.
– И?
— Он решит, что он неуязвим, что волен делать все, что захочет, потому что думает, что я мертв. Это развязывает ему руки.
— Почему?