— Он узнал гораздо больше, чем мог, но и без этого уже многое стало ясным... — Психиатр помолчал, глядя на Мари сверху вниз. — Кэтрин Степлс была убита у входа в свою квартиру всего лишь несколько часов назад...
— Боже мой, — прошептала Мари.
— А этот огромный офицер, — продолжал Панов, — которого мы видели среди вокзальной толпы на Коулуне и которого ты и Степлс называли майором...
— Что с ним?
— Он получил несколько опасных ран и в тяжелом состоянии отправлен в госпиталь. Конклин и звонил сейчас прямо оттуда.
Мари не сводила глаз с лица доктора. — А есть какая-нибудь связь между ними, между тем, что случилось с майором и смертью Кэтрин?
— Да. Когда Степлс была убита, то стало очевидно, что операция кем-то контролируется...
— Какая операция? О чем ты говоришь?
— Алекс сказал, что объяснит все позже. Во всяком случае, этот майор заплатил если не жизнью, то очень многим, чтобы раскрыть эту «утечку»...
— Господи, — воскликнула Мари, приближаясь к истерике, — я не хочу ничего знать об этих операциях, я хочу знать, что с Дэвидом?
— Они сказали, что он отправился в Китай.
— Но они убьют его! — вновь закричала она, сползая со стула.
Панов подбежал и, стараясь удержать ее за плечи, заговорил: — Я расскажу тебе все, что мне сообщил Алекс... Слушай меня!
Мари постепенно успокоилась и в конце концов подняла глаза на доктора. — Что? — прошептала она.
— Он сказал, что у Давида есть все шансы выжить и вернуться сюда.
— И ты сам веришь в это, Мо?
— Возможно, что это так, — сказал Панов, кивнув головой. — Конклин склонен утверждать, что здесь, на шумных и заполненных народом улицах, его могли убить скорее, чем там, где он сейчас. Толпа всегда двояка, она может быть другом, но она может быть и врагом.
— Что ты всем этим хочешь сказать мне?
— Только то, что мне сказал Алекс. Я понял из его рассказа, что они решили вернуть Дэвида в его прошлое, заставили его стать снова тем, кого он хотел забыть. Но Алекс сказал, что никогда не было ему подобных и что он не должен пропасть. Поверь мне, я ведь знаю твоего мужа не хуже тебя.
— В некоторых отношениях даже лучше, — заметила она. — И ты думаешь, что он вернется?
— Алекс считает, что Дельта вернется!
— Мари отстранилась от врача и пристально взглянула ему в глаза. — А я хочу знать, вернется ли назад «Девид»?
— На это я не могу ответить тебе. Видит бог, что я хотел бы, но не могу.
— Поняла. — Мари встала и подошла к окну.
Звонок раздался снова. Мари едва не задохнулась, а Панов медленно повернулся в сторону перегревшегося телефона.
Это был дешевый отель на южной окраине Монгкока.
— Если ты вновь вернешься к своим трюкам, ты будешь мертв! — почти прокричал Борн, прижимая наемника к дверному косяку, предотвращая таким образом попытку очередного нападения.
— А что, ты, черт возьми, ожидал от меня? Или ты думаешь, что меня устраивает перспектива в конце пути оказаться перед гарнизоном Гонконга?
— А, кстати, как тебя занесло в Гонконг?
Глаза наемника округлялись, по мере того как он смотрел на свои связанные руки. Когда же он заговорил, то его голос был похож даже не на шепот, а на какое-то эхо, многократно ослабленное в лабиринтах его души. — Потому что я «психопат», ты, сукин сын! Я знал это с тех пор, когда еще был ребенком. Я рос почти законченным садистом и достойным сыном своего отца.
— И ты не пытался искать помощи?
— "Помощи"? С именем Элкот-Прайс?
— Элкот-?.. — Ошеломленный, Борн уставился на своего пленника. — Генерал Элкот-Прайс? Один из гениев второй мировой войны, открытый маршалом Монгомери? «Палач Элкот», тот самый, кто нанес фланговый удар по Тобруку, а позже как нож прошелся по Италии и Германии? Английский эквивалент Паттона?
— Господи! В то время меня еще не было! Я родился от его третьей или четвертой жены! У него всегда было очень много женщин...
— Де Анжу сказал, что ты никогда не называл ему своего настоящего имени.
— Он говорил правду! Но что я мог сказать? Генерал, несмотря на наше внутреннее сходство, отдал всего лишь один единственный приказ: «Убить! Убить, и никогда не вспоминать его имя! Он не имеет ко мне никакого отношения, а его мать была всего лишь проституткой!» Хотя я повторил все его черты, и он знает это! Он знает, откуда я получил все свои наклонности, старый садист, и я, и он имеем только одно желание: делать только то, что нам нравится больше всего. Он не успокоится до тех пор, пока меня не убьют и не похоронят, не оставив ни единого следа от моего пребывания на земле.
— Но я не собираюсь убивать тебя, майор, — спокойно сказал Борн. — Единственное, что я могу сделать, это помочь тебе умереть, если ты сам этого захочешь.
— Я хотел бы только одного, — закашлявшись и прижимая руки к груди, произнес наемник, — если я обречен на смерть, то пусть мою жизнь оборвет неожиданный выстрел. Я не хочу оказаться в гарнизоне, где позже меня неминуемо повесят. Они сделают это ночью, когда кругом не будет ни души, только те, кто официально должен засвидетельствовать мою смерть. Они набросят мне на шею тонкую петлю и поставят на платформу. Я не смогу перенести этого!
Дельта знал, где нужно переключиться. — Я уже говорил тебе раньше, что у меня нет никаких планов, относительно передачи тебя военным. Я не связан с англичанами в Гонконге.
— Ты не?..
— Возможно, что ты сам это придумал, но я никогда этого не говорил.
— Ты лжец!
— Тогда ты просто не так умен, как я думал вначале.
— Я знаю, у меня нет «геометрического» мышления!
— Да, действительно нет.
— Так значит, ты охотишься за мной по частному заказу?
— В некотором смысле — да. И теперь мне кажется, что человек, который отправил меня за собой, возможно, хочет нанять тебя.
— Господи...
— И моя цена была очень велика...
— Так, значит, ты участвуешь в бизнесе.
— Только в этом конкретном эпизоде. Я не могу отказаться от вознаграждения. А теперь ложись на кровать.
— Что?
— Ты слышал меня, на кровать, — Борн махнул пистолетом в направлении комнаты, и побыстрее.
— Ты всегда спешишь...
— А сейчас даже больше, чем ты сможешь себе представить. — Джейсон достал из рюкзака нейлоновый шнур и приступил к работе. Вскоре наемник был надежно привязан, а его голова была прикрыта подушкой, из-под которой был виден только один рот, чтобы было можно дышать.