— Да, поразительно, — сухо заметил Холдейн. — Однако не вижу в этой твоей истории никаких предпосылок к получению несметных доходов. Существует ли этот вирус в других регионах, где нет естественного противоядия?
— Абсолютно нигде, насколько нам известно. Это и есть главный ключ к проекту «Гадес».
— Не понимаю. Посвяти меня, я весь нетерпение.
Тремонт рассмеялся.
— Не все сразу, Мерсер. Потихоньку, помаленьку. — Он встал и подошел к бару. Налил себе еще коньяка. Затем снова уселся в кресло, закинув ногу на ногу. — Нет, само собой разумеется, мы не будем импортировать миллионы несчастных обезьян и убивать их, чтоб затем пить их кровь. Я уже не говорю о том, что далеко не все обезьяны могут быть носителями антител и что кровь вообще слишком быстро разлагается. Так что первым делом нам пришлось выделить антитела и сам вирус из крови. А уже потом подумать, как делать это на промышленном, так сказать, уровне, и обеспечить самый широкий спектр сывороток, соответствующих разным типам спонтанных мутаций.
— Полагаю, ты тем самым хочешь сказать, что успешно выполнил все эти задачи?
— Именно. Мы выделили вирус и в течение года разработали технологию производства на промышленном уровне. На остальное тоже ушло немало времени, рекомбинантную сыворотку удалось получить только в прошлом году. Зато теперь у нас подготовлены миллионы доз. Мы запатентовали наше изобретение, назвали его лекарством от обезьяньего вируса. О человеческом вирусе, разумеется, ни слова. Всему этому способствовала изрядная доля везения. Произвели все необходимые расчеты и выяснили, что прибыль, которую можно получить, с лихвой перекроет все наши расходы. Ну и ждем теперь разрешения от Администрации по контролю за продуктами питания и лекарствами.
Холдейн недоверчиво вскинул на него глаза.
— Ты что же, хочешь сказать, что у вас до сих пор нет на него разрешения АКПЛ?
— Как только разразится эпидемия в мировом масштабе, мы тут же получим его, будьте уверены.
— Как только разразится? — Настал черед Холдейна смеяться. — Какая еще эпидемия? Ведь ты же только что говорил, Виктор, что никакой эпидемии вируса нет и, стало быть, сыворотку применять не на ком?.. О господи, Виктор...
Тремонт улыбнулся.
— Нет, так будет.
— Что это значит, «будет»? — вздрогнул Холдейн.
— Совсем недавно в США зарегистрированы шесть случаев заболевания. Троих больных удалось успешно вылечить с помощью нашей сыворотки. Но ожидается куда большее число жертв, плюс еще свыше тысячи смертей, зарегистрированных за рубежом. Через несколько дней весь мир осознает, с чем ему пришлось столкнуться. Малоприятная перспектива.
Мерсер Холдейн сидел за своим столом совершенно неподвижно. Коньяк забыт. Сигара уже прожгла столешницу — в том месте, где кусок тлеющего пепла выпал из пепельницы. Тремонт выжидал, улыбка не сходила с его холеного лица. Серебристые волосы и загорелая кожа лица слегка поблескивали в свете лампы. Когда Холдейн, наконец, заговорил, в голосе его звучала такая боль, что даже Тремонту стало несколько не по себе.
— Ты рассказал мне о своем плане не все. Утаил какую-то часть.
— Возможно, — кивнул Тремонт.
— О чем именно ты умолчал?
— Вы не захотите знать.
Какое-то время Холдейн пытался осмыслить услышанное.
— Нет, так не пойдет. Ты отправишься в тюрьму, Виктор. Ты никогда не будешь работать ни здесь, у меня, ни где бы то ни было еще.
— Может, все же пожалеете меня? Ведь и вы увязли в этом деле по горло.
Белые брови Холдейна сердито и удивленно взлетели вверх.
— Я никому не позволю шан...
Тремонт усмехнулся.
— Ах, перестаньте. Вы увязли даже глубже, чем я.
Я хоть, по крайней мере, позаботился о том, чтобы прикрыть свою задницу. Ведь на каждом распоряжении, каждом отчете о приобретениях и расходах стоит ваша подпись. На все, чем мы занимались, имелось ваше разрешение в письменной форме. И все эти подписи и документы в большинстве своем вполне реальны. Поскольку, когда вы пребываете в раздражении, то подписываете все бумаги не глядя, лишь бы не видеть их на столе. Я кладу их перед вами, вы чиркаете свою подпись и прогоняете меня прочь, как провинившегося школяра. Ну а остальное, конечно, подделки, но от настоящих не отличить. Один из моих людей оказался настоящим экспертом по этой части.
Точно старый, утомленный в схватках лев, Холдейн подавил приступ ярости. Он внимательно изучал лицо своего протеже и оценивал для себя потенциальную опасность и выгоды того, что только что выяснилось. Затем, ворча, как старый брюзга, вынужден был признать, что доходы, действительно, могут быть астрономическими. И что надо бы вовремя позаботиться о том, чтобы не упустить свою долю. И одновременно он пытался угадать, есть ли тут какой-то подвох, ошибка, могущая привести к провалу.
И увидел ее.
— Правительство, учитывая масштабы опасности, может затребовать себе контроль над массовым производством сыворотки. Приказать отдать это чудодейственное средство миру. Просто отобрать у нас это изобретение. В интересах национальной безопасности и все такое прочее.
Тремонт покачал головой.
— Нет. Они не смогут производить сыворотку до тех пор, пока мы не посвятим их во все детали. И потом, ни у кого пока что нет таких производственных мощностей. Не станут они у нас ничего отбирать. Во-первых, потому, что у нас на руках все необходимые материалы и технологии. Во-вторых, американское правительство вообще никогда не пойдет на то, чтоб лишить нас прибыли. Такова уж часть национальной экономической политики, которой мы хвастаемся перед всем миром. У нас капиталистическое общество, и мы неустанно твердим о незыблемости его ценностей. Кроме того, мы будем работать не покладая рук, чтобы спасти человечество, а стало быть, заслуживаем награды. Да, разумеется, у нас были финансовые нарушения, но мы использовали эти деньги опять же во благо всего человечества, и вряд ли они станут глубоко копать и слишком придираться. К тому же все расходы будут очень скоро возмещены.
Холдейн скроил скорбную мину.
— Так, значит, эпидемии не миновать. На мой взгляд, во всем этом есть всего один положительный момент. То, что у вас имеется панацея. А стало быть, потери вряд ли будут велики.
Тремонт понял, что Холдейн говорит все эти циничные вещи скорее с целью убедить себя. Да, как всегда случалось у него с Холдейном, он верно все просчитал. И он обвел взглядом роскошный кабинет босса, словно запоминая каждую мельчайшую деталь.
Затем снова остановил взгляд на Холдейне, и глаза его приняли ледяное и отрешенное выражение.
— Но чтоб все это сработало, мне необходимо единоличное управление. Так что завтра, на собрании членов Совета директоров, вам придется объявить о своей отставке. И о том, что отныне компания передается в мои руки. Я буду директором и председателем исполнительного комитета. Вы можете остаться председателем Совета директоров, если, конечно, хотите. Обещаю, вы будете посвящены во все подробности производства больше, чем кто-либо из других членов Совета. Но все это только в том случае, если через год уйдете на покой. Причем, обещаю, с очень солидной выплатой по вашей доле акций и более чем приличной пенсией. А я займу место председателя.