И снова ей ответил гам и гул голосов.
— Чертовски опасно!
— Думаю, Нэнси права. К тому же у нас нет выбора.
— Да АКПЛ никогда этого не разрешит!
— Что мы теряем?
— Многое. Да эта сыворотка, она может оказаться еще хуже, чем само заболевание!
И еще один голос:
— А не кажется ли вам все это несколько странным? Ну, что сыворотка против неизвестного заболевания вдруг возникает именно сейчас и ниоткуда?
— Да будет тебе, Сэм. Они наверняка работали над ней долгие годы.
— По большей части, чисто исследовательские работы поначалу не имеют практической цели. А потом вдруг выясняется, что их результаты можно успешно применять на практике.
И снова пришлось президенту стучать кулаком по столу.
— Ладно! Хватит! Перестаньте! Мы еще обсудим все это поподробнее. Я готов внимательно выслушать все доводы за и против. Но сейчас хочу, чтобы Нэнси и Джесс срочно отправились в этот самый «Блэнчард» и все толком проверили. Мы имеем дело с критической ситуацией и не хотим ее усугублять, это, по-моему, ясно каждому. И в то же время имеем право надеяться на чудо. Так будем же надеяться, что этот Тремонт знает, о чем говорит. Даже больше. Давайте все молиться о том, чтобы он оказался прав, иначе миру настанет конец. — Он поднялся из кресла. — На сегодня все. Каждый знает, что ему делать. Так что за дело, друзья мои!
И он вышел из кабинета нарочито бодрой походкой, хотя сердце его терзала тревога. У президента тоже были маленькие дети, и он боялся за них.
* * *
На заднем сиденье длинного черного лимузина Нэнси Петрелли говорила по сотовому телефону:
— Как вы и советовали, Виктор, я дождалась момента, когда ситуация стала выглядеть практически безысходной. И когда увидела, что они готовы раздавать всем подряд лейкопластыри и касторку за счет американских налогоплательщиков, закинула нашу удочку. Эффект разорвавшейся бомбы! Было много подозрительности и скрежета зубов, но, в конце концов, президент занял вполне устраивающую нас позицию. Мне показалось в целом, он готов принять от нас любую помощь.
— Молодец! Очень умно! — Находившийся в Адирондаке Тремонт улыбнулся, глядя на раскинувшуюся перед окном гладь озера. — И какие шаги собирается предпринять Кастилья?
— Посылает меня и главного врача поговорить с тобой и доложить ему о результатах.
— Что ж, еще лучше. Устроим блестящее шоу для Джесса Окснарда. На тему наука и гуманизм.
— Ты поосторожней с ним, Виктор. Окснард и еще несколько человек что-то явно заподозрили. Нет, конечно, если президент остановится на нашем проекте, открыто возражать они не посмеют. Но будут всячески мешать принять подобное решение. Вынюхивать и всюду совать свои носы.
— Ничего они не найдут, Нэнси. Не волнуйся и доверься мне.
— Что слышно о нашем подполковнике Джоне Смите? Надеюсь, он уже выведен из игры?
— Можешь рассчитывать на это.
— Очень хотелось бы надеяться, Виктор.
Она отключилась и сидела в темном лимузине, легонько постукивая наманикюренными коготками по обивке сиденья. Она испытывала приятное возбуждение и одновременно — страх. Возбуждение оттого, что все вроде бы складывается, как было ими задумано. А страх от того, что если вдруг они упустили... какую-нибудь мелочь... забыли, проигнорировали, не подумали проверить, все может пойти прахом.
* * *
Сидевший у себя в кабинете Тремонт задумчиво глядел на темную гряду вершин Адирондака. Нэнси Петрелли вроде бы удалось успокоить, теперь самое время побороть сомнения, зародившиеся у него самого. После того как аль-Хасан упустил Смита и двоих его дружков в Сьерра-Неваде, вся троица куда-то таинственно исчезла. Оставалось лишь надеяться, что они прячутся где-то, затаились и, опасаясь за свою жизнь, не будут предпринимать никаких шагов.
Но Тремонт понимал: с такими делами не шутят. Кроме того, собранная по крупицам информация о Смите говорила, что этот тип вовсе не из тех, кто привык так легко сдаваться. Нет, решил Тремонт, надо продолжить его поиски. Пусть даже у Смита совсем немного шансов причинить им вред, даже просто выжить. Тремонт удрученно покачал головой. На секунду его пробрал озноб. От такого типа, как Смит, можно ожидать чего угодно, пусть даже шансы его почти равны нулю.
8.02 утра, среда, 22 октября
Багдад, Ирак
Некогда считавшийся колыбелью цивилизации город Багдад раскинулся на пустынной равнине, между реками Тигр и Евфрат. Город контрастов, казалось, он еще окончательно не проснулся под лучами жаркого утреннего солнца. Блистающие аквамарином шпили и минареты, муэдзины, расхаживающие по крышам этой экзотической метрополии и призывающие воздать молитву Аллаху. Женщины в длинных одеяниях плыли по узким улочкам старого города, напоминая маленькие черные пирамиды, а сами улицы, улочки и переулки стремились к центру, к новому городу, сверкающему стеклом и бетоном.
Кто только не пытался завоевать этот древний город мифов и легенд! За последнее тысячелетие он подвергся нашествиям арабов, монголов и британцев. И всякий раз выживал и торжествовал победу. Но за последнее десятилетие в результате введения США санкций удача, похоже, отвернулась от него. Жизнь в обнищавшем Багдаде Саддама Хусейна сводилась к каждодневной борьбе за самые простые и насущно необходимые вещи: еду, чистую воду и лекарства. По длинным обсаженным пальмами бульварам катили велосипеды, мотоциклы и автомобили. Смог и выхлопные газы отравляли некогда кристально чистый воздух пустыни.
Джон Смит раздумывал обо всем этом, сидя в такси, которое везло его по серым от пыли улицам города. Вскоре он попросил водителя остановиться в некогда фешенебельном районе города, расплатился, вышел из машины и настороженно огляделся по сторонам. Никто, похоже, не обращал на него особого внимания. Что и неудивительно — на нем была форма работника ООН, с эмблемой этой организации на повязке и пластиковой карточкой, удостоверяющей личность, приколотой к карману куртки. Да и такси в этом мрачном и нищем городе было полно. Стать водителем такси — это, пожалуй, был единственный выход для представителей бывшего среднего класса, чтобы хоть как-то свести концы с концами. В каждой семье осталось по одной, пусть старенькой, машине, к тому же цены на бензин здесь держались низкие, меньше десяти центов за литр.
Водитель отъехал, Смит еще раз оглядел улицу и неспешно зашагал к зданию, где прежде располагалось американское посольство. Окна закрыты ставнями, само здание и сад вокруг него в самом плачевном состоянии. Такое впечатление, что дом окончательно заброшен. Но это не смутило Смита. Он поднялся к двери и надавил кнопку звонка.
Соединенные Штаты имели своего представителя в Багдаде, но он был поляком. В 1991-м, в самом конце войны в Персидском заливе, Польша взяла на себя обязательство представлять посольство США на Пи-стрит Нортвест. И с тех пор, даже когда на город падали американские ракеты и бомбы, польские дипломаты, удерживаемые в посольстве чуть ли не как заложники, представляли в Ираке не только интересы своей страны, но и Америки. Засев в этом некогда величественном, а теперь разоренном здании, они решали паспортные и визовые вопросы, общались с местными средствами массовой информации и время от времени помогали осуществлять обмен неофициальной информацией между Багдадом и Вашингтоном. Ведь во всех войнах бывают моменты, когда враждующим сторонам, даже ярым противникам, необходимо как-то общаться. Только по этой причине Саддам Хусейн и терпел здесь поляков. Но в любой момент всемогущий диктатор мог и передумать и отправить их всех до одного за решетку.