— Милош, так звали блондина, хотел, чтобы ты взглянул на фотографии в люксе Ардис Ванвландерен. Мы сейчас идем туда. Он сказал, что на фотографиях вместе с Ардис какой-то тип из Саудовской Аравии, и ты, вполне возможно, узнаешь его. Что-то там связано с миллионами, побегом из тюрьмы... Люкс опечатан. Никто не имеет права туда войти.
— Хорошо, пойдем.
Они сели в лифт, спустились на третий этаж. Возле дверей апартаментов Ардис Ванвландерен дежурили двое вооруженных полицейских в чине офицеров. Они кивнули. Тот, что стоял у дверей слева, вставил ключ в замок и открыл дверь.
— Большая честь поздороваться с вами, конгрессмен, — сказал офицер справа, протягивая руку.
— Рад с вами познакомиться, — сказал Кендрик, отвечая на рукопожатие и входя внутрь.
— Ну, каково чувствовать себя знаменитостью? — спросила Калейла, закрывая дверь.
— Так себе! — ответил Эван. Они пересекли фойе и по мраморным ступеням спустились в гостиную. — Где эти фотографии?
— Он не успел сказать ничего конкретного, крикнул, что в кабинете и что снимки сделаны в Лозанне и Амстердаме.
— Тогда туда, — сказал Кендрик, видя зажженную настольную лампу в комнате слева. — Пойдем.
Они вошли в кабинет. Эван сразу включил вторую настольную лампу, свет от которой упал на фотографии, развешанные по стенам.
— Что ж, начнем, пожалуй, — сказала Калейла.
— Только, пожалуйста, без суеты, — заметил Кендрик. — Это Европа, — сказал он, кивнув на стену справа от двери. — Это Лозанна, — добавил он. — Это Ардис и... Нет, этого не может быть!
— Чего не может быть?
— Минутку. — Эван смотрел на увеличенную фотографию в рамке, где лица проглядывались более отчетливо. — Это парк «Прекрасные берега». С ума сойти! Это он...
— Кто?
— Абдель Хаменди. Я встречал его много лет назад в Эр-Рияде. Он был министром у Саудов, пока не обнаружилось, что он работает на самого себя, делая миллионы на фальшивых авизо и поддельных контрактах. Говорят, он построил себе замок даже в Альпах, где-то возле Дивона, и занялся брокерством. Будто бы торгует оружием. Я даже слышал, что он могущественный торговец оружием в мире.
— Ардис Ванвландерен упоминала Дивон. Это записано на пленке. Правда, она сказала об этом невнятно, но теперь это обретает смысл.
Эван отступил назад и взглянул на Калейлу:
— Наш европеец не ошибся. Он не помнил подробностей, но предчувствия не обманули его. Этот Хаменди — государство в государстве. — Кендрик вдруг, нахмурился. — Неужели все это связано с Боллингером?
— Милош заметил, что вокруг него сплотились самые мощные политические спонсоры в стране.
— Да, они, конечно, сила... В определенном смысле.
— Есть еще кое-что, о чем тебе следует знать. Муж Ардис Ванвландерен был одним из тех, кто финансировал террористов. Собственно, нападения на твои оба дома были совершены с его ведома.
— Уму непостижимо! — взорвался Эван. — Но почему? Я что, ему дорогу перешел?
— Он хотел уничтожить тебя. Действовал в одиночку. Вот почему его жену убили. Все твои противники боятся тебя, поэтому решили оборвать все связи с Ванвландеренами. На следующей неделе начинается общенациональная кампания по внесению тебя в список кандидатов по выборам президента и вице-президента.
— Это кто же все организовал? Люди этого блондина?
— Да. И окружение Боллингера не в силах вынести это. Они полагают, что ты сведешь их влияние к нулю, потеснишь их, если угодно.
— Это мягко сказано, — заметил Эван. — Я не потесню их, я собираюсь вырвать их с корнем. Кипр, Фэрфакс, Меса-Верде... Подонки! Кто они? У тебя есть перечень их имен и фамилий?
— Можно составить длиннющий список, но мы не знаем, кто втянут в это, а кто нет.
— Давай узнаем!
— Каким образом?
— Я проникну в лагерь Боллингера, и они увидят другого конгрессмена Кендрика — того, кого можно купить.
* * *
Митчелл Джарвис Пейтон сидел за письменным столом в своем кабинете в Лэнгли и смотрел в окно. Было столько тем для размышления, что он совсем упустил из виду, что на носу Рождество. Собственно, он никогда не жалел, что у него такая беспокойная жизнь, но Рождество всегда выбивало его из колеи.
У него были две замужних сестры и целый набор племянников и племянниц, которым он посылал подарки, удачно купленные его секретаршей, работающей у него много лет. Но у него никогда не возникало желания встречать с ними этот праздник. Им просто не о чем было говорить. Племянники и племянницы — взрослые люди — были одержимы погоней за безбедной жизнью. Уж лучше остаться одному. Может быть, поэтому он тяготел к своей названой племяннице Адриенне Рашад. Надо бы привыкнуть называть ее Калейла, размышлял он. Она часть его мира. Очень важная часть. На мгновение Пейтону захотелось оказаться в Каире. Вернее, ему вспомнилось, как Рашады всегда настаивали, чтобы он пожаловал к ним на рождественский обед, который довершали нарядно украшенная елка и рождественские песнопения. «Право, Эм-Джей! — воскликнула бы жена Рашада. — Ты помнишь, что я из Калифорнии?»
Куда ушли те дни? И никогда уж не вернутся. На Рождество он всегда сидел за столом в одиночестве.
Зазвонил красный телефон. Пейтон быстро поднял трубку:
— Да?
— Он сумасшедший! — завопил в трубке голос Калейлы. — Я имею в виду, что он чокнулся!
— Он бросил тебя?
— Что за чушь! Он хочет увидеться с Боллингером...
— Зачем?
— Хочет втереться в доверие. Ты можешь поверить в это?
— Мог бы, если ты станешь высказываться хоть немного конкретнее.
На другом конце провода явно пробовали телефонную трубку на разрыв и слышался обмен крепкими словечками.
— Митч, это Эван.
— Я понял.
— Я собираюсь в логово.
— К Боллингеру?
— Я проделал то же самое в Маскате.
— Можно выиграть в одном месте и проиграть в другом. Однажды успех, дважды поражение. Эти люди играют круто.
— Так же, как и я. Я достану их, я расколю их...
— Что ж, мы будем постоянно следить за тобой.
— Нет! Это должно быть сольное выступление. У них есть то, что ты называешь аппаратурой. Повсюду «жучки» и скрытые камеры. Буду действовать самостоятельно. Смысл моей игры будет заключаться вот в чем — пусть поверят в то, что меня можно заставить уйти из политики.
— Это противоречит тому, что они видели и слышали о тебе. Не сработает, Кендрик. Вот что я хочу сказать.
— Сработает, если я им кое-что поведаю.
— Что именно?
— Скажу, что отправился в Оман исключительно в своих собственных интересах. Объясню, что надумал снова сделать большие деньги. Это то, что они поймут обязательно.