— Порядок! — сказал он. — Вытаскивать давай!
— Что там? — спросила Таня, схватившись за холодную руку Эдди.
— Литейка «Арсенала». Каждые два часа в яму горячий шлак вываливают.
— Толково.
Они напряглись, рванули. Эдди вылетел из машины и шумно плюхнулся на тротуар.
Когда протащили труп через дырку, стало полегче: теперь до ямы только вниз.
Эдди скользил по склону почти самостоятельно. Немного поднапрячься пришлось только возле земляного барьера на самом краю отвала. Кое-как закатили туда, качнули на раз-два-три — и полетел Эдвард О'Брайан в теплую мглу.
К забору Таня поднялась первой. Отогнула досочку, выглянула на улицу, тут же отпрянула, прижалась к забору спиной.
— Что там? — спросил не успевший отдышаться Джулиан.
— Тише! — Таня прижала палец к губам. — Там фонарик вроде велосипедного. И, похоже, сюда приближается.
— Мильтоны, так их!
Таня поняла, но ушам своим не поверила, потому переспросила шепотом:
— Кто?
— Полицейские патрульные. Ну, гниды мусорные, только подойдите мне к машине, завалю, честное слово!
Он полез в карман, вытащил пустую руку, растерянно посмотрел на нее и принялся лихорадочно обхлопывать себя.
— Эй! — позвала Таня. — Это не ты обронил? В руке ее блеснул, отражая лунный свет, небольшой плоский пистолетик. Джулиан протянул руку прошипел сквозь зубы:
— Отдай.
— Обойдешься. У меня целей будет. А впрямь пальбу затеешь.
— Отдай, сука!
— Интересно, у вас тут вешают или расстреливают? — Таня заткнула пистолет за пояс. — Замри!
Джулиан тихо-тихо присел на пыльную землю. Таня тоже сползла по забору вниз.
— Эй, Джек, погляди-ка, вот где старый Эмири тачку свою прячет! — донесся с той стороны веселый грубоватый голос.
— Да точно ли его это?
— Точно. Он мне сам говорил, серая «тойота», кореш из автомастерской по дешевке уступил.
— А что, место подходящее. До хибары его пол квартала всего, и парковка бесплатная.
— А давай мы ему тикет липовый выпишем или там колесо снимем? Для прикола, а?
— Увянь…
— Слышь, Джек, ну давай… Ого, у него и дверца открыта. Может, покатаемся?
Или вот что — спорим, У него в бардачке бутыль гнилого заныкана, на опохмелку.
Давай винище выльем, а в емкость нассым? Представляешь, приползет он завтра, откупорит, приложится… Во смеху!.. Ну-ка посвети мне… Holy shit, он что, букмекера грабанул?
— А чего?
— Гляди, пинта «Баккарди»!
— Да ну, самопал…
— Не, все четко — медали вон нарисованы, оплетка, крышка не свинчена…
Слышь, Джек, может, не надо выливать, лучше сами стрескаем, а?
— Ты что, орехов нажрался? Как на сержанта дыхнем…
— Нам еще три часа гулять, выветрится. А если что, бабл-гамом зажуем. У меня клевый, с корицей…
Чпок! Буль-буль! Хэк! Хр-р! Кхе-кхе-кхе…
— Хор-рошо пошла, зараза!
— У-ф-ф! Я — все. А то на велик не влезу.
— Ну, чуть-чуть еще? Капельку?
— Давай с собой прихватим.
— Мы ж поссать туда хотели…
Зажурчала жидкость. Потом другая жидкость.
— Гондоны! — зашипел в землю Джулиан.
— Менты везде менты, — прошептала в ответ Таня.
За забором громко загоготали. Хлопнула автомобильная дверца. Прошуршали велосипедные шины. Тишина. И тут же над ямой поднялось тусклое зарево: из литейного ссыпали очередную порцию шлака. Остались от козлика рожки да ножки. И то вряд ли. Джулиан и Таня, не сговариваясь, достали платки и вытерли лбы.
Выждав для верности еще две минуты, выбрались к машине. По привычке Таня села слева, на водительское место, и, не увидев перед собой руля испытала секундное замешательство. О, добрая старая Англия, все не как у людей… Джулиан остановился у дверцы, требовательно протянул руку.
— Пушку! — Таня покорно вложила пистолет в его ладонь. — Так, говоришь, обронил?
— Ну, не совсем, конечно…
Она скромно опустила глаза. Джулиан хмыкнул, спрятал пистолет в нагрудный карман комбинезона застегнул молнию, обошел «тойоту» спереди и плюхнулся в кресло.
— You mean mother, I love your cool!
— Up yours, paleface!
Обменявшись любезностями, оба рассмеялись. «Тойота» тихо съехала с места.
В дороге останавливались дважды. Один раз — у симпатичного красного в белую полоску домика, где, как пояснил Джулиан, размещается полицейский участок. Там задерживаться не стали, только выгрузили на ступеньки бутылочку с ментовской мочой: жрите, мол, сами. Потом долго ехали по ярко освещенной, но пустой улице и встали возле высоченной аркады шоппинг-молла, а по-нашему говоря, торгового центра. Джулиан велел Тане подождать, сам же взбежал на галерею и исчез в ее глубине. Отсутствовал он минут пять и вернулся чрезвычайно довольный.
— Что купил? — поинтересовалась Таня.
— Держи. — Он плюхнул ей на колени кипу ассигнаций. — По четыре сотни на брата.
— Ларек взломал?
— Тесто ты из его лопатника грамотно отщепила, а вот карточки проигнорировала зря. Эдди-то на головку хром был, ПИН свой, чтоб не забыть, прямо на ллойдовской карте нацарапал. Вот я ее в круглосуточном банкомате и обнулил.
Культурный шок стукнул в голову. До чего неприятно почувствовать себя дурой!
— Стоп-стоп, давай по порядку. Что такое ПИН?
— Персональный идентификационный номер. Его дают в банке вместе с картой, чтобы никто другой не мог ею воспользоваться. Когда получаешь деньги по карте, нужно этот номер набрать.
— Где?
— На банкомате, разумеется.
— А что такое банкомат?
Экономический ликбез продолжался до самого дома, темного и притихшего.
Попутно Таня узнала, что так удивившее ее слово «мильтоны» бытует в определенных лондонских кругах еще с начала прошлого века, когда в доме какого-то Мильтона открыли первую в городе полицейскую школу.
Заперев за Таней дверь, Джулиан спросил:
— Спать пойдешь?
— Не знаю. Не хочется как-то.
— Мне тоже. Может, зайдем ко мне в каморку for a quick rap?
— Прости чертову иностранку, я не поняла, что ты предлагаешь — трахнуться или поболтать?