Она выпрямилась и, быстро обернувшись, заметила выражение его глаз. Хотя она была девственницей и несведущей в чувственности, ее женские инстинкты уже полностью расцвели. Она увидела, какую страсть разбудило в Нефере ее невинное движение, и это взволновало и ее. Увидев, как он желает ее, она сама захотела его с такой силой, что ей стало больно. Она ощутила, как ее чресла тают от любви к нему, истекают душистым и вязким соком, будто соты, оставленные на жаре полуденного солнца.
Минтака робко качнулась к нему, но Нефер почувствовал горячий стыд от чувственного желания, вновь почти поглотившего его. Он помнил данное ей обещание.
– Я скорее умру, чем нарушу свою клятву и навлеку на вас позор, – сказал он и, вспомнив это, заставил себя отвернуться. Руки у него дрожали, а голос был хриплым, когда он сказал, отведя глаза: – Я знаю, где есть другое стадо, но нам нужно поспешить, если мы хотим найти его засветло. – Он пошел не оглядываясь, и Минтака почувствовала себя брошенной. Она больше всего на свете хотела ощутить его объятие, крепкое молодое тело, прижавшееся к ней.
Быстро успокоившись, она пошла за ним, пытаясь прогнать странные чувства, которые почти поглотили ее, но это оказалось не так легко. Догнав его, она быстро пошла в нескольких шагах позади.
Разглядывая его спину, любуясь тем, как густые темные кудри подрагивают на плечах, она задавалась вопросом, насколько шире стали его плечи с тех пор, как она встретилась с ним впервые. Затем ее взгляд скользнул ниже, и она почувствовала, как запылали ее щеки, когда она стала смотреть на его ягодицы, двигающиеся под тонким материалом короткой туники. Она наслаждалась восхитительным чувством стыда, вызванного собственной похотью.
Очень быстро они дошли до края длинной вади, рассекавшей горы. Нефер обернулся, чтобы посмотреть на Минтаку, и чуть не увидел, как она рассматривает его тело. Она подняла глаза как раз вовремя.
– Здесь в нижней части утеса есть сотни старых гробниц. Я впервые увидел их, когда мой отец привез меня по этому пути, прямо перед тем, как его… – Он замолчал, опечаленный памятью о последнем дне, проведенном с Тамосом.
– Чьи это гробницы? – спросила она, желая отвлечь его от чего-то столь болезненного.
– Таита говорит, им тысяча лет, они времен Хеопса и Хефрена, тех, кто построил великие пирамиды в Гизе.
– Тогда они, должно быть, почти ровесники самому Магу. – Она улыбнулась, и Нефер засмеялся.
– Вы когда-нибудь осматривали их? – спросила она.
Он покачал головой.
– С тех пор, как мы впервые приехали сюда, я часто думал об этом, но никак не удавалось.
– Давайте посмотрим сейчас, – предложила Минтака.
Он заколебался.
– Нам понадобятся веревки и лампы. – Но она уже спускалась с утеса, и ему пришлось последовать за ней.
У подножия утеса они скоро обнаружили, что большинство гробниц – вне их досягаемости. Они помещались высоко на крутом боку утеса, а под ними зияла грозящая гибелью пропасть.
Через некоторое время Нефер заметил отверстие, до которого, похоже, они могли добраться. Они влезли на участок, где утес обрушился, и добрались до узкого выступа. Затем осторожно пошли по нему, Нефер впереди. Он достиг темного отверстия и наклонился, чтобы заглянуть внутрь.
– Конечно, ее охраняют духи мертвых. – Он хотел притвориться, что шутит, но Минтака почувствовала его тревогу, и это подействовала на нее.
– Конечно! – пошутила она в ответ, но за спиной сделала знак против зла.
– Здесь очень темно, – задумчиво проговорил Нефер. – Нужно вернуться завтра с масляной лампой.
Минтака поглядела за его плечо. Короткий коридор под небольшим углом уходил вверх в твердую скалу. Даже по прошествии столетий на стенах все еще были ясно видны гравюры.
– Посмотрите. – Минтака коснулась одной из них. – На этой картине жираф, а на этой – мужчина.
– Да, – Нефер усмехнулся, – и очень дружелюбный при этом. Тут невозможно ошибиться.
Она притворно выразила негодование, но не смогла скрыть улыбку. Древний художник снабдил фигуру огромным напряженным членом.
– Вот. – Она продвинулась дальше в проход. – Здесь письмена. Интересно, что они означают.
– Никто никогда не узнает, – сказал Нефер и шагнул мимо нее. – Ключ к этому древнему письму давно утерян. Нам пора возвращаться.
Пол был покрыт слоем нанесенного ветром мягкого песка. В двух шагах от них глубины шахты скрывались в зловещей темноте.
– Мы можем заглянуть немного дальше, – заупрямилась Минтака.
– Вряд ли это хорошая мысль.
– Вот. – Она протиснулась мимо Нефера. – Позвольте мне идти первой.
– Подождите! – Он попытался задержать ее, но она засмеялась и вырвалась. Он положил руку на рукоятку кинжала и пошел за девушкой, пристыженный ее храбростью и собственным сопротивлением.
Мрак сгущался с каждым шагом, и наконец даже Минтака остановилась и тревожно поглядела вперед. Нефер наклонился, подобрал с песчаного пола кремневый осколок и бросил его ей за плечо в темное пространство шахты. Кремень загремел о каменные стены.
– Пусто, – сказала Минтака в наступившей тишине, но прежде чем успела сделать еще шаг вперед, в темноте впереди что-то зашевелилось. Они услышали шелест, усиливающийся в узком пространстве, замерли и уставились в темноту. Послышался пронзительный визг, на который немедленно ответил целый хор, шелест превратился в стремительно надвигающийся шум, и из темноты прямо на них вылетело пищащее, трепещущее облако быстрых силуэтов, чьи крылья которых стегали по их испуганным лицам.
Минтака закричала, развернулась, бросилась к Неферу и обеими руками обхватила его за шею. Он обнял ее, крепко прижал к себе и потянул на песчаный пол.
– Летучие мыши, – сказал он. – Это всего лишь летучие мыши.
– Я знаю! – сказала она, чуть дыша.
– Они не могут навредить вам.
– Я знаю. – Ее голос прозвучал более спокойно, но она не сделала никакой попытки снять свои руки с его шеи. Он прижался лицом к ее густым, пружинящим волосам. От них шел сильный аромат свежескошенной травы.
У нее вырвался тихий стон; она уткнулась лицом в шею Нефера и стала нежно тереться об нее.
– Минтака, – он попытался осторожно отодвинуть ее, – я дал вам слово, что это не повториться.
– Я освобождаю вас от этого обещания. – Голос Минтаки был едва слышен. Она подняла свое лицо к лицу Нефера. Ее дыхание было теплым и душистым, а губы, нежные и полные, дрожали, как будто она собиралась заплакать. – Я хочу быть вашей женой так, как никогда ничего не хотела в жизни.
Он подался вперед и прижался губами к ее губам. Они были влажными и такими горячими, что, казалось, обжигали. Он потерялся в них. Минтака чувствовала только его объятия. Все еще целуя ее, он обследовал кончиками пальцев выступы, округлости и равнины ее спины. И прощупал линию позвоночника, будто нить жемчуга, лежащую между крепкими мускулами.