Минтака все еще кипела от гнева. Мерикара была ничуть не меньше разгневана таким обращением брата с ней и с ее дорогой Минтакой, и особенно этим унизительным лишением свободы.
– По крайней мере вы узнали, что не стоит перечить царю, даже если он любит вас, – осторожно сказал Таита.
– Я не люблю его, – ответила Минтака со слезами гнева и разочарования в глазах. – Он обходится со мной как с ребенком, и я его ненавижу.
– Я ненавижу его даже больше, – объявила Мерикара, стараясь не уступать. – Если бы только Мерен был здесь!
– Вам не приходило в голову, что поступки Нефера свидетельствуют о его любви и о том, что ему небезразлична ваша безопасность? – спросил Таита. – Он знает, как страшна будет ваша судьба, если вы попадете в руки Нага Киафана и Гесерет. – Они так накинулись на него, что он поднял обе руки, дабы защититься от их гнева, и вежливо удалился, но их опровержения и обвинения все еще продолжали звенеть у него в ушах.
На следующее утро Нефер и Таита увидели со стены крепости, как маленький караван в сопровождении евнухов и отряда колесниц вышел из Исмаилии и направился в Аварис. Минтака и Мерикара вместе сидели за шелковыми занавесками паланкина в центре колонны. Они не показались наружу и не попрощались с Нефером и Таитой.
– Лично я предпочел бы ворошить улей короткой палкой, – проговорил Таита. – Возможно, если бы ты выказал чуть больше учтивости, обстановка была бы более спокойной.
– Они должны понять, что я – фараон и что мое слово закон даже для них. Кроме того, в настоящее время у меня есть другие заботы, помимо женских истерик, – ответил Нефер. – Переживут. – Но он оставался на стене и продолжал смотреть вслед покачивающемуся паланкину и каравану, пока те не исчезли в далекой дымке.
Таита и Нефер выехали осмотреть каменные стены, которые под руководством Шабако торопливо складывали вдоль восточных подступов к оазису Исмаилия.
– Сооружению Шабако не занять места среди великих архитектурных достижений века, – высказал свое мнение Таита, – но это к лучшему. С той стороны, откуда приедет Наг, они будут выглядеть естественными образованиями и не вызовут никакого подозрения, пока он не въедет в воронку и не обнаружит, что его фронт постоянно сужается.
– Выдающееся достоинство твоего плана состоит в том, что он позволяет нам выбрать поле битвы по нашему усмотрению, – кивнул Нефер. – С помощью Гора мы превратим это поле в бойню. – Затем он положил ладонь на тощую руку Таиты. – Я вновь оказываюсь в неоплатном долгу перед тобой, отец. Это все твоя работа.
– Нет. – Таита покачал головой. – Я дал тебе только легкий толчок. Остальное – твоя заслуга. Ты унаследовал воинский дар твоего отца, фараона Тамоса, и достигнешь величия, которого мог бы достичь он, не срази его так безжалостно рука врага, противостоящего теперь нам.
– Пришло время отомстить за эту смерть, – сказал Нефер. – Давай сделаем все, чтобы не дать кобре ускользнуть снова.
В течение следующих дней Нефер обучал свое войско и подробно отрабатывал план и тактику обороны. Каждое утро отряды лучников и пращников выходили и занимали позиции за грубо сложенными неровными стенами. Перед стенами они поставили маленькие пирамидки из камней, чтобы отметить дальность стрельбы, так чтобы можно было точно определить миг, когда выскакивать из-за укрытия. Они положили связки запасных стрел под рукой, так чтобы не испытывать нехватку в них во время сражения. Пращники лепили глиняные шары и обжигали в огне, пока они не становились твердыми как камень. Затем они укладывали эти убийственные снаряды в груды под стенами.
Во время упражнений Нефер и его командиры играли роль отрядов Нага и выезжали из пустыни, оглядывая расположение войска критическим взглядом и стараясь убедиться, что оно полностью скрыто за стенами.
Затем, пока они ждали, Нефер отрабатывал перед стенами свою тактику, бросаясь в атаку, поворачивая назад и отступая, проезжая по полю, так чтобы его солдаты узнали каждую ямку, каждое ровное место и овраг, даже расположение звериных нор и других небольших препятствий на нем. Он тщательно выбрал за стенами безопасные места, где можно будет поить лошадей во время сражения и где будут стоять его резервы, пока не понадобятся.
– Я сомневаюсь, что кто-либо когда-либо изучал доску, на которой будет развертываться игра, так же тщательно, как я, – сказал Нефер Таите и снова приказал своим отрядам уехать, чтобы проделать те же упражнения.
Вечером он ехал обратно в крепость во главе своего войска. Пыль, смешавшись с потом, покрыла лицо и тело твердой коркой. Он был утомлен до крайности, но доволен: он сделал все, что в его власти, чтобы подготовить свои войска к тому, что ждет впереди.
Его ощущение благополучия испарилось, когда он натянул поводья, остановил Круса и Дов и, бросив поводья конюхам, спрыгнул на спекшуюся землю поля для выездки. Его ждал Зугга, главный евнух царского гарема. Он ломал жирные руки, его глаза были красны от слез, и он пронзительно выл от страха.
– Великий фараон, простите. Я старался изо всех сил, но она хитра как лиса. Она провела меня.
– Кто эта лиса? – спросил Нефер, хотя понял, о ком речь.
– Принцесса Минтака.
– Что с ней? – Голос Нефера прозвучал резко от тревоги.
– Она убежала и взяла с собой принцессу Мерикару, – рыдал Зугга, с уверенностью ожидая удушения удавкой.
Почти всю дорогу до Аварис Минтака и Мерикара провели, прижавшись друг к другу в занавешенном паланкине и шепотом планируя побег. Они быстро отвергли идею захвата одной из колесниц сопровождения. Они знали, что в том маловероятном случае, если им удастся обмануть или победить одного из колесничих, через час за ними в погоню пустятся все египетские войска во главе с разгневанным фараоном. Постепенно в результате обсуждения сложился лучший план.
Главная задача Минтаки состояла в том, чтобы понравиться Зугге, их охраннику и тюремщику, и убедить его в смиренной покорности его власти. К тому времени, как четыре дня спустя они достигли дворца в Аварисе, она полностью его одурачила, заставив думать только лучшее о ее нежном, невинном характере. Там она самым милым и убедительным образом обратилась к Зугге – нельзя ли ей и Мерикаре посетить храм Хатор, чтобы помолиться о безопасности Нефера и его победе в грядущей битве? С некоторым нехорошим предчувствием Зугга согласился, и обе женщины получили возможность провести почти час наедине с верховной жрицей в святилище храма. Зугга в тревоге ждал у двери: ни одному мужчине, даже евнуху, не дозволялось входить в святилище.
К огромному облегчению Зугги, все его подозрения улеглись, когда Минтака и Мерикара наконец появились вновь, обе красивые, скромные и невинные, как любая из девушек храма. Несколько дней спустя, когда они снова попросили разрешения помолиться в храме и принести жертву богине, Зугга согласился на это и вперевалку пошел рядом с паланкином, беспечно болтая с девушками через занавеску и пересказывая самые занимательные подробности дворцовых скандалов.