В завершение церемонии Трок перерезал горло своему любимому боевому коню, красивому каштановому жеребцу, в знак того, что ценит свою невесту более высоко, чем эту драгоценную собственность. Как только животное упало, дергая ногами – из разрезанной сонной артерии струей била кровь – все одобрительно закричали, подняли новобрачных и поставили на украшенную цветами колесницу.
Трок повез невесту ко дворцу, одной рукой продолжая крепко обнимать ее, чтобы не дать ей бежать снова. Все войско выстроилось вдоль дороги; солдаты протискивались к колеснице, чтобы бросить в нее подарки – приносящие удачу амулеты. Другие, когда колесница проезжала мимо, подавали Троку чаши с вином, и он осушал их, проливая большую часть вина на тунику, где оно смешивалось с кровью из его расцарапанной щеки. К тому времени, как они достигли дворца, Трок вымок в крови и красном вине, потный и покрытый пылью от езды и драки за невесту, безрассудный от вина и с полным похоти взглядом.
Он пронес Минтаку через толпу в их новые палаты, и стражники у дверей, обнажив мечи, погнали прочь свадебных гостей. Однако те не разошлись, а окружили дворец, выкрикивая слова ободрения жениху и грубые советы невесте.
В спальне Трок бросил Минтаку на белую овчину, покрывавшую матрац, и обеими руками стал снимать портупею, пытаясь ослабить ее и грязно ругаясь, потому что она не поддавалась. Минтака оттолкнулась от кровати и соскочила с нее будто кролик, выпрыгивающий из норы от хорька.
Она побежала к двери на террасу и рванула, чтобы открыть. Однако по распоряжению Трока с внешней стороны был поставлен засов. Она в отчаянье попыталась оторвать дверную панель ногтями, но дверь, твердая и толстая, даже не дрогнула от ее натиска.
Позади нее Трок наконец избавился от портупеи, и ножны с грохотом упали на мозаичные плитки пола. Он подошел к ней сзади, покачиваясь.
– Сопротивляйся сколько хочешь, красавица, – проговорил он заплетающимся языком. – Когда ты пинаешься и кричишь, мой зубец воспламеняется.
Он одной рукой обхватил ее талию, другой – одну из ее грудей.
– Клянусь Сеуетом, какой зрелый и сочный плод. – Он сильно сжал грудь пальцами, мозолистыми от рукоятки меча и поводьев колесницы. От боли Минтака закричала и извернулась в его руках, пытаясь снова дотянуться до глаз. Он перехватил ее запястье.
– Второй раз не получится. – Он поднял ее и понес на кровать.
– Бабуин! – кричала она. – Ты вонючая волосатая обезьяна. Ты грязное животное.
Он снова бросил Минтаку на кровать и на сей раз придавил ей грудь огромной мускулистой рукой. Его лицо было в нескольких сантиметрах от ее лица, его борода колола ей щеки, а дыхание пахло кислым вином. Она отвернулась. Он засмеялся, засунул палец за край ее платья у шеи и разорвал шелк до талии.
Обхватив ее груди, он принялся сжимать их по очереди так сильно, что на нежной коже оставались красные следы пальцев. Он сжимал ее соски и оттягивал их, пока они не потемнели, затем провел правой рукой по ее животу, игриво вставил толстый палец в ее пупок, а затем попробовал втиснуть руку между ее бедрами. Минтака сжала ноги, скрестив их, чтобы не пустить его.
Внезапно он поднялся и, расставив ноги, всей тяжестью уселся на нижнюю часть ее тела, так, чтобы она не могла сопротивляться, и сорвал с себя тунику. Больше на нем ничего не было. Его тело было закалено войной, охотой и грубыми играми, и хотя Минтака от боли, слез и страха видела окружающее нечетко, на нее произвели впечатление его широкие плечи и выпирающие мускулы, плотные мускулистые руки и ноги, крепкие как ветви ливанского кедра.
Продолжая придавливать ее собой, он пригнулся так, что его живот прижался к ее животу, а грубые волосы, покрывавшие грудь, – к ее груди. С растущим ужасом Минтака почувствовала, как его массивный член уперся в ее тело.
Она боролась не только за свои достоинство и честь, но будто за саму жизнь. Она попыталась укусить его за лицо, но маленькие острые зубы наткнулись на бороду. Она царапала ногтями спину Трока, и его кожа набилась ей под ногти, но он, казалось, не чувствовал этого.
Он попробовал просунуть колено между ее бедрами, но она держала их сжатыми вместе, перекинув одну ногу через другую. Все мышцы в нижней части ее тела окоченели от ужаса и отвращения и стали твердыми, точно гранит статуи богини.
Оба потели, он – сильнее. Пот лился с его тела, смазывая их кожу, так что огромный член скользил по ее животу и толкался в место соединения ее бедер.
Внезапно он приподнялся и сильно хлестнул Минтаку по лицу раскрытой ладонью. Ее стиснутые зубы разошлись от удара, губы и нос были разбиты. Она почувствовала, как кровь потекла в рот, и темнота заполнила ее голову.
– Откройся, сука! – выдохнул над ней Трок. – Открой свою горячую маленькую щелку и впусти меня. – Он сильно толкал ее бедрами, и она чувствовала, как отвратительная вещь скользит по ней. Несмотря на боль и темноту после удара, она сумела не пустить его, но понимала, что не сможет сопротивляться долго. Он был слишком тяжелым и слишком сильным.
– Хатор, помоги! – Закрыв глаза, она стала молиться. – Милая богиня, не дай этому случиться!
Она услышала, как застонал над ней Трок, и открыла глаза. Его лицо раздулось и потемнело от прилива крови. Минтака почувствовала, что он выгнул спину и застонал, будто от боли. Его выпученные глаза с кровавыми прожилками ничего не видели, а рот открылся ужасным отверстием.
Минтака не понимала, что произошло. У нее промелькнула мысль, что богиня, должно быть, услышала ее мольбу и поразила его в сердце божественной стрелой. Затем она почувствовала, как ей на живот брызнула горячая жидкость, такая горячая, что казалось, будто она ошпарит кожу. Принцесса попыталась извернуться, чтобы уклониться, но Трок был слишком тяжелый и слишком сильный. Наконец отвратительный поток иссяк. Внезапно Трок снова застонал и упал на нее сверху. Он лежал неподвижно, и Минтака не осмеливалась двинуться, чтобы не подстегнуть его к дальнейшим усилиям. Они лежали так долго, до тех пор пока не услышали в тихой палате непристойные крики толпы, ждущей за стенами дворца. Трок очнулся и посмотрел на нее.
– Ты опозорила меня, маленькая шлюха. Заставила напрасно пролить семя.
Прежде чем она сообразила, в чем дело, он схватил ее за затылок и прижал лицом к белой овчине.
– Не беспокойся, я использую кровь из твоего носа, если не смог получить ее из твоего горшочка с медом.
Он откатил ее в сторону и с мрачным удовлетворением осмотрел темно-красное пятно от ее окровавленного лица на чистой белой шерсти. Затем вскочил на ноги и совершенно голый пошел к ставням. Сильным толчком он с грохотом отворил их и исчез в ярком дневном свете.
Складкой постельного белья Минтака вытерла отвратительную слизь, которая разлилась по ее гладкому как слоновая кость животу. На ее грудях и на руках и ногах были болезненные красные отметины. Ее страх превратился в ярость.
Портупея Трока лежала там, где он ее бросил. Она тихо соскользнула с кровати и вытянула из ножен полированный бронзовый клинок. Затем подкралась к двери, ведущей на террасу, и прильнула к косяку.