Он понял, что маленький желтый человечек был пигмеем из одного из живших в пустыне племен. Бушмен-следопыт, Третья бригада использовала бушмена, чтобы выследить их. Только бушмен был способен идти по следу всю ночь при свете фар «лендровера».
Лучи фар осветили их как юпитеры, и Крейг заслонил глаза ладонью. Свет был настолько ярким, что причинял ему боль. В руке за спиной он сжимал штык-нож.
«Одного я возьму с собой, — пообещал он себе. — Хотя бы одного».
Лендровер остановился в нескольких шагах. Маленький бушмен подошел и заговорил что-то на своем птичьем языке. Крейг услышал, как открылась дверь «лендровера», потом увидел направлявшегося к ним человека. Он мгновенно узнал его. Генерал Питер Фунгабера. В свете фар он выглядел гигантом, который подходил к прижавшемуся к земле Крейгу.
«Благодарю тебя, Господи, — мысленно произнес Крейг. — Благодарю за то, что ты прислал мне его перед смертью. — Он еще крепче сжал штык-нож. — В горло, — сказал он себе. — Как только он наклонится надо мной». Он собрал остатки сил, и генерал Питер Фунгабера наклонился над ним. Сейчас! Крейг попытался пошевелиться. Воткни нож ему в горло! Руки не подчинялись ему. Все кончено.
— Сэр, я вынужден сообщить, что вы находитесь под арестом за незаконное проникновение на территорию Республики Ботсвана, — сказал генерал Фунгабера, но чужим голосом. Он почему-то говорил вежливым и заботливым тоном низким голосом с сильным акцентом.
«Меня не проведешь, — подумал Крейг, — коварный ублюдок».
Генерал Фунгабера был почему-то одет в форму сержанта полиции Ботсваны.
— Вам повезло, — сержант опустился на одно колено. — Мы нашли место, где вы пересекли дорогу. — Он поднес флягу в фетровом футляре к губам Крейга. — Идем по вашему следу с трех часов вчерашнего дня.
Холодная сладкая вода хлынула в рот Крейга и потекла по подбородку. Он выронил штык и схватил флягу обеими руками. Он хотел проглотить воду одним глотком, хотел утонуть в ней. Она была так прекрасна, что глаза его заполнились слезами.
Сквозь слезы он разглядел эмблему полиции Ботсваны на двери «лендровера».
— Кто? — Он смотрел на Питера Фунгаберу и понимал, что никогда не видел это лицо. Оно было широким, с приплюснутым носом, сморщенным в тревоге и волнении, как у дружелюбного бульдога.
— Кто? — прохрипел он.
— Ничего не говорите, пожалуйста. Вас и даму следует как можно быстрее доставить в больницу Францистауна. Многие люди умирают в пустыне. Вам сильно повезло.
— Вы не генерал Фунгабера? — прошептал Крейг. — Кто вы?
— Полиция Ботсваны, пограничный патруль. Сержант Саймон Мафекенг к вашим услугам, сэр.
Еще мальчиком, перед Великой Отечественной войной, полковник Николай Бухарин охотился со своим отцом на волков, помогал уничтожать стаи, которые наводили ужас на жителей небольшой деревеньки в Уральских горах долгими холодными зимами.
Эти экспедиции в дремучую тайгу воспитали в нем глубокую привязанность к охоте. Он наслаждался уединенностью глухих мест и первобытной радостью от использования всех своих органов чувств в противостоянии с опасным животным. Полковник, несмотря на свои шестьдесят два года, обладал прекрасным зрением, слухом, обонянием и другими чувствами прирожденного охотника, которые позволяли ему предугадывать любые уловки преследуемого им зверя, какими бы причудливыми они ни были. В дополнение к почти компьютерной памяти на факты и лица они позволили ему добиться успехов в работе, подняться по служебной лестнице до начальника отдела Седьмого управления и профессионально заняться охотой на самую опасную дичь — человека.
Когда Бухарин охотился на кабанов и медведей на территории огромных охотничьих угодий, зарезервированных для отдыха старших офицеров КГБ и ГРУ, он пугал своих товарищей тем, что полностью пренебрегал рекомендациями стрелять из укрытия и пешком уходил в самую непролазную чащу. Он чувствовал в себе острую потребность ощущать физическую опасность.
Когда задание, которым он теперь занимался, было передано по секретным каналам в его кабинет на втором этаже здания на площади Дзержинского, Бухарин немедленно понял его первостепенную важность и лично начал контролировать его выполнение. После тщательной оценки начальных возможностей настало время личной встречи с объектом, и Бухарин выбрал легенду, наиболее соответствующую своим пристрастиям.
К русским, особенно занимающим высокие посты, в Республике Зимбабве относились с подозрением. Во время чимуренги, или войны за независимость, Россия поставила не на ту лошадь и оказала поддержку революционному крылу партии матабелов ЗИПРА, которое возглавлял Джошуа Нкомо. С точки зрения правительства в Хараре, Россия стала новым колониалистским врагом, а истинными друзьями революции были Китай и Северная Корея.
По этой причине полковник Николай Бухарин въехал в Зимбабве по финскому паспорту под чужим именем. Он бегло говорил на финском, как и на пяти других языках, включая английский. Ему было необходимо прикрытие, чтобы беспрепятственно покинуть Хараре, где следили за каждым его шагом, и отправиться в малонаселенную местность, где он мог, не опасаясь наблюдения, встретиться с объектом.
Многие другие африканские республики под давлением Всемирного банка и Международного валютного фонда запретили охоту на крупных животных. В Зимбабве тем не менее профессиональный охотник мог получить лицензию на проведение сафари в специальных «зонах контролируемого отстрела». Такие лицензии были одним из основных источников поступления валюты в переживавшую упадок экономику.
Полковника несколько забавляла необходимость играть роль преуспевающего лесопромышленника из Хельсинки и наслаждаться столь любимой им охотой в декадентской манере, присущей главным образом финансовым воротилам капиталистической системы.
Несомненно, бюджет, выделенный на операцию, не предусматривал такое расточительство. Однако объект, которым являлся генерал Фунгабера, был человеком честолюбивым и состоятельным. Он не стал возражать, когда полковник Бухарин предложил в качестве прикрытия встречи охоту, и взял на себя обязанности хозяина, оплатив сафари, стоимость которого составляла несколько тысяч долларов в день.
Полковник Бухарин стоял на поляне и смотрел на своего партнера. Русский намеренно ранил буйвола. Николай Бухарин отлично стрелял из пистолета, винтовки и дробовика, а расстояние составляло не более тридцати ярдов. Он мог, если бы захотел, попасть в любой глаз животного, прямо в центр темного зрачка. Тем не менее он выстрелил в живот так, чтобы не задеть легкие и не нарушить дыхание и одновременно чтобы не повредить задние ноги и не лишить животное возможности быстро двигаться.
Это был превосходный экземпляр, размах рогов от одного острого конца до другого составлял не менее пятидесяти дюймов. Такой буйвол был завидным трофеем и принадлежал полковнику, как первому пролившему кровь, вне зависимости от того, кто произведет решающий выстрел. Улыбаясь Питеру Фунгабере, полковник налил водки в серебряный стаканчик, служивший пробкой его фляги.