Едва Манго Сент-Джон появлялся на юте, Робин поспешно сбегала вниз, не бросив в его сторону ни единого взгляда, запиралась в каюте и подолгу сидела там одна, так что даже Зуга заподозрил, что с ней что-то неладно. Он десятки раз пытался вызвать ее на разговор. Робин каждый раз прогоняла его, не желая отпирать дверь.
— Со мной все в порядке, Зуга, просто мне хочется побыть одной.
А если он пытался присоединиться к сестре в ее одиночных бдениях у поручней, она отвечала ему коротко и односложно и изводила его так, что брат, топнув ногой, удалялся и оставлял ее в покое.
Она боялась разговаривать с ним, боялась, что проболтается и расскажет, что обнаружила в трюме «Гурона» приспособления для перевозки невольников, и тем самым навлечет на него смертельную опасность. Робин хорошо знала своего брата, знала его буйный норов и не сомневалась в его храбрости. Не подвергала она сомнению и предупреждение Сент-Джона. Чтобы защитить себя, капитан убьет Зугу — убьет собственноручно, Робин видела, как он владеет оружием, или подошлет Типпу, чтобы тот сделал дело среди ночи. Она обязана уберечь брата, пока они не достигнут Кейптауна или пока она сама не свершит того, что ей предначертано.
«Я воздам, говорит Господь». Робин нашла эти слова в Библии и тщательно в них вчиталась, а потом обратилась к Богу, моля дать ей знак, но не получила его и закончила молитву в еще большем смятении и замешательстве, чем начала.
Стоя на коленях на голых досках каютного настила у койки, она снова и снова возносила молитвы, пока не заболели колени, и постепенно ей стал ясен ее долг.
За один год проданы в рабство три тысячи душ — в этом обвинил Сент-Джона капитан Королевского военно-морского флота. А сколько тысяч было до того, сколько тысяч еще последует, если позволить ему продолжать свои черные дела, если никто не помешает его набегам на восточное побережье Африки, на африканские земли и народы, те народы, которые она поклялась защищать, опекать и привести в объятия Господни.
Ее отец, Фуллер Баллантайн, был величайшим защитником свободы, безжалостным противником отвратительной торговли людьми. Он называл работорговлю «кровоточащей язвой на совести цивилизованного мира, которую надо вырвать с корнем любой ценой». Она дочь своего отца, она дала клятву перед лицом Господа.
Этот человек, этот зверь воплотил в себе все горе и зло, всю чудовищную жестокость своей мерзкой профессии.
— Молю тебя, Господи, укажи мне мой долг, — просила Робин, и к молитве примешивались стыд и чувство вины. Ей было стыдно оттого, что его глаза шарили по ее полуобнаженному телу, что его руки касались и ласкали ее, стыдно за то, что потом он ее унизил, обнажив собственное тело. Девушка торопливо отогнала это видение, слишком ясное, превозмогающее все. — Господи, дай мне силы, — взмолилась она.
Ей было стыдно и терзала вина за то, что его взгляд, его касание, его тело не вызвали у нее должного гнева и отвращения, а наполнили греховным восторгом. Сент-Джон ввел ее в искушение. Впервые за двадцать три года она столкнулась с настоящим грехом, и у нее не хватило силы духа. За это она его ненавидела.
— Укажи мне мой долг, Господи, — вслух взмолилась мисс Баллантайн, неуклюже поднялась с колен и присела на край койки. Положив на колени потрепанную Библию в кожаном переплете, она снова зашептала. — Молю тебя, Боже, настави свою верную слугу.
Робин наугад раскрыла книгу и с закрытыми глазами ткнула пальцем в текст. Открыв глаза, она удивленно вздрогнула, ибо никогда еще совет, полученный с помощью этого обряда, не был таким недвусмысленным. Девушка открыла Книгу Чисел, главу 35, стих 19: «Мститель за кровь сам может умертвить убийцу; лишь только встретит его, сам может умертвить его».
Робин не обманывала себя — выполнить тяжкий долг, возложенный на нее прямым велением Господним, будет очень трудно. Роли легко могут перемениться, и она из мстительницы превратится в жертву.
Этот человек столь же опасен, сколь и порочен, а время работает против нее. В полдень Зуга определил положение солнца и вычислил, что корабль находится в ста пятидесяти милях от Столовой бухты, а ветер держался ровный и сильный. Следующим утром на заре из моря покажется высокая гора с плоской вершиной. Нет времени составлять хитроумные планы. Она должна действовать быстро и решительно.
В ее саквояже с медикаментами найдется дюжина бутылочек… но нет, смерть от отравления — самая отвратительная. В больнице Сент-Мэтью Робин видела человека, умирающего от отравления стрихнином. Она никогда не забудет, как в конвульсиях изогнулась его спина, как он стоял на макушке и пятках, похожий на натянутый лук.
Нужно найти другой способ. У Зуги в каюте был большой морской револьвер «кольт». Он научил ее, как заряжать и разряжать его. Была еще винтовка «шарпс», но все это оружие принадлежало ее брату. Ей ничуть не улыбалось увидеть, как Зугу повесят на парадном плацу перед Кейптаунской крепостью. Чем проще и бесхитростнее будет план, тем легче его осуществить, поняла она и сразу придумала, что делать.
В дверь вежливо постучали, и Робин вздрогнула.
— Кто там?
— Доктор, это Джексон. — Это был стюард капитана. — В кают-компании накрыт ужин.
Она и не заметила, что стало совсем поздно.
— Я сегодня не буду ужинать.
— Вам нужно поддерживать силы, мэм, — уговаривал Джексон через закрытую дверь.
— Может быть, вы здесь врач? — съязвила она, и стюард, шаркая ногами, спустился по трапу.
Робин с утра ничего не ела, но не чувствовала голода, живот свело от напряжения. Она немного полежала на койке, набираясь решимости, потом встала и выбрала самое старое платье из тяжелой темной шерсти. Из всего ее гардероба с ним расстаться будет легче всего, а темный цвет поможет затеряться в тени.
Она вышла из каюты и быстро поднялась на верхнюю палубу. На юте не было никого, кроме рулевого, лампа на нактоузе слабо освещала его загорелое лицо.
Доктор тихо подошла к световому люку кают-компании и заглянула вниз.
Во главе стола сидел Манго Сент-Джон, перед ним лежал кусок горячей солонины, от которого шел пар. Он отрезал тонкие ломтики мяса, смеясь какой-то шутке Зуги. С одного взгляда она поняла все, что хотела узнать. Если не крикнет вахтенный или не понадобится переложить паруса, Сент-Джон еще по меньшей мере полчаса не двинется с места.
Робин вернулась к трапу, прошла мимо своей каюты и спустилась к кормовым кубрикам. Дойдя до каюты капитана, девушка потянула за дверную ручку. Дверь легко раздвинулась, она вошла и закрыла ее за собой.
Всего несколько минут ушло на то, чтобы найти в ящике тикового стола оружейную шкатулку. Она раскрыла ее и вытащила красивый пистолет. Крапчатые стволы из дамасской стали были покрыты золотой инкрустацией, изображавшей охотничью сцену с лошадьми, собаками и егерями.
Робин присела на край койки, зажала пистолет между коленями дулом вверх, отвинтила крышку серебряной пороховницы и отмерила нужную дозу тонкого пороха. Работа была знакомой — Зуга потратил не один час на ее обучение. Она вложила заряд в длинный изящный ствол, заткнула фетровым пыжом, выбрала в отделении для пуль идеальный свинцовый шарик, завернула его в промасленный фетровый лоскуток, чтобы пуля плотнее входила в нарезной ствол, и поместила ее поверх порохового заряда.