Этому Морозини готов был поверить. Какая разумная девушка захотела бы увидеть своего стареющего отца пылающим любовной страстью к столь ужасной сирене! Между тем сирена вновь подходила к Альдо, и великолепие этой женщины поразило его больше, чем недавно в холле, хотя Дианора сняла свой роскошный наряд и надела это простое белое платье, которое, распахиваясь на ходу, напоминало Альдо, что у его бывшей возлюбленной самые красивые ножки в мире. Чтобы полюбоваться этим зрелищем несколько дольше, он отошел к камину и прислонился к нему спиной, поймав себя на мысли о том, надето ли что-нибудь у Дианоры под платьем. Не так уж много, наверное.
Чтобы стряхнуть очарование, Альдо закурил и спросил:
– Боюсь показаться бестактным, но хочу спросить: вам очень нравится жить в Цюрихе? Я скорее представляю вас в Париже или Лондоне. Правда, и Варшава оказалась веселее, чем я думал. Я очень удивился, встретив здесь вас.
– А я – вас. Зачем вы сюда приехали?
– На встречу с клиентом. Ничего увлекательного, как видите... Но вы не изменили своей привычке отвечать вопросом на вопрос.
– Не будьте занудой! Я вам уже ответила. Мы, несколько друзей и я, решили совершить путешествие по Центральной Европе, но Польша их не привлекала. Поэтому я оставила своих попутчиков в Праге и приехала в Варшаву одна, чтобы повидать Солманского, но завтра я присоединюсь к ним в Вене. Ну что, на этот раз вы удовлетворены?
– Пожалуй. Только я плохо представляю себе вас в роли деловой женщины.
– Вы преувеличиваете мою роль. Скажем так: для Морица я... роскошная посыльная. В каком-то смысле его витрина: он очень гордится мной...
– Не без основания! Кто лучше вас смог бы носить аметисты Великой Екатерины или изумруд Монтесумы?
– Не считая отдельных украшений, купленных у одной или двух великих княгинь, бежавших от русской революции. То, что было на мне сегодня вечером, – из их числа... Однако я так и не удостоилась чести предстать перед публикой в драгоценностях, имеющих историческую ценность: Мориц слишком дорожит ими! Но... скажите мне, вы в них разбираетесь?
– Это мое ремесло. Если вы этого не знаете, я скажу вам: ваш покорный слуга – знаток древних камней.
– О, мне это известно... но не могли бы мы сменить тему, оставив в покое моего мужа?
Она поднялась с подлокотника кресла, на котором сидела, приоткрыв точеную ножку, подошла к Морозини, прекрасно понимая, что отступать ему некуда, если только он не хочет показаться смешным, изворачиваясь между ней и камином.
– Какую же тему вы предлагаете?
– Поговорим о нас с вами. Неужели удивительное совпадение, благодаря которому мы встретились столько лет спустя, не поразило вас? Я охотно допускаю, что это... перст судьбы.
– Если судьба задумала бы вмешаться в наши отношения, встреча должна была бы состояться до того, как вы вышли замуж за Кледермана. Он стоит между нами, и нельзя этого не учитывать...
– Ну не до такой же степени! Мой муж в данный момент на краю света. В Рио-де-Жанейро, если говорить точнее... а вы рядом со мной. Мы ведь, кажется, были большими друзьями когда-то?
С подчеркнутым раздражением Альдо выпустил изо рта струю сигаретного дыма, не направляя ее, однако, в лицо молодой женщины, но, видимо, надеясь, что таким образом защитит себя от непередаваемого очарования, которое она излучала.
– Мы никогда не были друзьями, Дианора, – жестоко возразил он. – Мы были любовниками... и очень страстными, как мне помнится, но именно вы предпочли порвать эти отношения. Любовь невозможно собрать по кусочкам.
– Костер, который считают погасшим, способен отбрасывать пылающие искры! Я из тех, кто предпочитает ловить момент, Альдо, и надеялась, что ты думаешь так же. Нет, я не предлагаю тебе любовную связь, просто хотела бы на мгновение вернуться в чудесное прошлое. А ты сегодня обворожителен, как никогда...
Она уже стояла совсем близко, слишком близко, чтобы его душа и чувства оставались безучастными. Сигарета упала к их ногам.
– Ты необыкновенно красива.
Это был всего лишь вздох, но она уже почти прильнула к нему! В следующую секунду белое платье соскользнуло на руку Альдо, обнявшего молодую женщину за талию; его предположение подтвердилось: под платьем на Дианоре не было ничего. Прикосновение к ее божественной шелковистой коже окончательно разбудило желание, которое теперь мужчина никак не хотел сдерживать.
Возвращаясь в свой номер под утро, когда слуги отеля начинали расставлять у дверей вычищенную обувь постояльцев, Морозини падал от усталости и ощущал себя легким, как перышко. От того, что произошло, он помолодел на десять лет, ночь с Дианорой оставила после себя необыкновенное ощущение свободы. Может быть, потому, что их связывала теперь не любовь, а взаимное стремление к полному удовлетворению желания, осуществившемуся естественным путем. Их тела соединились, сплелись в порыве страсти и, как бы шутя, осыпали друг друга прежними ласками, которые тем не менее казались им абсолютно новыми. Никаких вопросов, клятв, признаний, не имевших более смысла, а лишь неистовая и утонченная жажда удовольствия, которое только можно испытать в объятьях друг друга. Тело Дианоры было произведением искусства, созданным для любви. Оно умело доставлять сказочное наслаждение, но Альдо не стремился испытать его вновь. Их последний поцелуй был действительно последним, подарен и получен на перекрестке дорог, уходящих в разные стороны. При этом ни один из них не почувствовал сожаления.
Как заметила, смеясь, Дианора, «время вернулось», но только на несколько часов. Настоящим их прощанием оставалось для них то, прежнее, происходившее на берегу озера Ком, и Морозини вдруг обнаружил, что больше не страдает, вспоминая о нем. Может быть, потому, что в течение всей этой страстной ночи другое лицо, словно маска, закрывало черты Дианоры...
«Завтра или скорее в ближайшее время я попытаюсь увидеть ее вновь, – подумал Альдо, ныряя под одеяло, чтобы чуточку поспать. – Если мне это не удастся, я опять приеду в Варшаву...»
Идея была безрассудной, но довольно приятной. И все из-за нового ощущения свободы! Морозини прекрасно сознавал, что должен также считаться с доверенной ему Симоном Ароновым миссией, из-за которой у Альдо вряд ли останется время бегать за юбкой, какой бы восхитительной она ни была.
Прекрасный сон, убаюкавший его, резко оборвался при появлении подноса с завтраком, что принес ему около девяти часов официант в черном костюме. Между серебристым кофейником и корзиночкой с булочками лежало письмо. Поскольку на конверте было обозначено только имя, Морозини взял его с веселой улыбкой: слова прощания уже произнесены, а Дианоре захотелось еще что-то сказать ему? Впрочем, это было бы так по-женски…
Но то, что прочел Альдо, не имело никакого отношения к посланию Купидона. На белом листке мужским почерком было начертано всего несколько слов:
«Вчера вечером убит Элиас Амсхель. Из отеля поезжайте прямо на вокзал и будьте осторожны!»