Гарри глубоко затянулся, швырнул окурок с балкона и вернулся в спальню. Сбросив халат на стул, забрался между хрустящими, как салатные листья, белыми простынями и выключил ночник. И сразу все его старые опасения и неуверенность в себе лавиной поползли из темноты.
— Это безумие, — прошептал он, и в памяти встала страшная пустыня, бесконечно мерцающая в ослепляющем пекле. Тысячи миль береговой линии, омываемой безжалостным течением, таким холодным, что даже крепкий мужчина продержался бы в его водах всего несколько часов.
Они же собирались отправиться на поиски барышни деликатного воспитания, беременной, которую в последний раз видели, когда она прыгала с верхней палубы обреченного лайнера в ледяное темное море за сто миль от этого свирепого берега. Каковы шансы найти ее? Даже не стоит пытаться оценить их.
— Безумие, — чувствуя себя несчастным, повторил он, и вдруг ему захотелось, чтобы Анна была рядом и поддержала. Гарри долго старался придумать предлог, чтобы вызвать ее из номера в конце коридора, и, наконец, заснул.
* * *
Сантэн знала, что тонет. Ее утянуло вниз так глубоко, что легкие сдавило под тяжестью темной воды. В ушах звучал чудовищный рев тонущего судна, барабанные перепонки звенели и трещали.
Она знала, что обречена, но отчаянно боролась и со всей решимостью цеплялась за жизнь, преодолевая холодное свинцовое тяготение воды, боролась с болью в легких и потребностью дышать, но волнение воды вовлекло ее в водоворот. Утратив представление о верхе и низе, она тем не менее продолжала бороться. Она знала, что скорее умрет, чем прекратит отстаивать жизнь своего ребенка.
Внезапно она почувствовала, что страшное давление воды на ребра ослабевает, а легкие в груди расправляются. Вертикальный поток воздуха и пузырей из разорванного корпуса подхватил ее, точно искру от костра, и швырнул к поверхности, уши обожгла боль во вдавленных барабанных перепонках, спасательный жилет, ставший тяжеленным, врезался под мышки.
Сантэн пробкой выскочила на поверхность и высоко взлетела в кипящем фонтане выходящего воздуха. Она пыталась дышать, но набрала в легкие воды и судорожно кашляла, пока не очистились дыхательные пути; тогда ей показалось, что свежий морской воздух чересчур терпок и густ: от него все горело огнем; Сантэн мучительно задыхалась, словно в приступе астмы.
Ей медленно удалось выровнять дыхание, но волны неожиданно накатывались из темноты, накрывая Сантэн с головой, снова погружая в воду, так что ей пришлось дышать в такт с движением океана. В промежутках между атаками волн она постаралась оценить свое состояние и обнаружила, что не пострадала. Похоже, сломанных или треснувших костей не было, несмотря на страшное падение с корабельных поручней, от которого захватывало дух, и оглушающий удар о твердую, как булыжная мостовая, воду. Сантэн уже могла полностью контролировать свои движения и действия, когда ощутила первые уколы холода, проникшего сквозь одежду в тело и кровь.
«Мне нужно выбраться из воды. На одну из спасательных шлюпок».
Она стала прислушиваться, но поначалу слышала лишь ветер и плеск быстро набегавших волн с белыми гребешками. Затем слабо, очень слабо донеслись нечленораздельное бормотание человеческих голосов, сорочий хор хриплых возгласов и криков, и Сантэн позвала на помощь, но очередная волна накрыла ее с головой. Захлебнувшись, девушка закашлялась и стала хватать ртом воздух.
Через несколько минут она снова пришла в себя и, как только легкие очистились, упрямо стала продвигаться на голоса, не тратя больше сил на призывы о помощи. Тяжелый спасательный жилет тянул вниз, волны перекатывались над головой, она поднималась на их вершины и опускалась в промежутки между волнами, но продолжала плыть.
«Я должна выбраться из воды, — твердила она себе. — Холод — убийца. Надо добраться до одной из шлюпок».
Сантэн размахнулась для следующего гребка и ударилась обо что-то твердое с такой силой, что ободрала костяшки. Она наткнулась на какой-то предмет, нависавший над головой, но не могла найти на нем ничего, за что можно было бы ухватиться. И начала ощупью огибать этот плавающий обломок в поисках опоры для рук.
«Небольшой…» В темноте она определила, что длина предмета не больше двадцати футов, а ширина вдвое меньше, он из дерева, выкрашенного масляной краской, один край обломан и расколот, поэтому она оцарапала руку. Ссадину щипало, но холод притуплял боль.
Один конец этого плавучего предмета был приподнят, другой уходил в воду, и Сантэн начала вползать на него.
И сразу почувствовала, как плохо уравновешена эта конструкция. Хотя она влезла только наполовину и ноги еще оставались в воде, обломок опасно накренился. Послышался хриплый крик:
— Осторожно, осел… ты нас перевернешь!
Кто-то нашел этот плот до Сантэн.
— Извините, — тяжело выдохнула она, — мне было невдомек…
— Ничего, парень. Просто поосторожней. — Мужчина на плоту принял ее за корабельного юнгу. — Ну, давай руку.
Сантэн лихорадочно пошарила и наткнулась на чьи-то пальцы. И схватила протянутую ладонь.
— Полегче!
Она отталкивалась ногами, пока ее тянули вверх по покатому скользкому покрытию, уцепилась за что-то свободной рукой и легла животом на качающуюся неустойчивую поверхность. От слабости и дрожи она не могла поднять голову.
— Ты в порядке, сынок? — Спаситель Сантэн лежал рядом.
— Все в порядке. — Она почувствовала прикосновение к спине.
— Спасательный жилет? Да ты молодец. Привяжи его тесемками к этой стойке… вот, давай покажу. — Он сделал все быстро и умело. — Я завязал рифовым узлом. Если перевернемся, потяни за этот конец, ясно?
— Да, спасибо. Большое спасибо.
— Спасибо прибереги на потом, парень.
Человек, находившийся с ней рядом, опустил голову на руки. Так промокшие Сантэн и ее спаситель лежали и плыли на своем хрупком неустойчивом суденышке вперед, навстречу набегавшим из ночи волнам.
Больше не разговаривая, различая только смутные очертания друг друга, они быстро научились согласовывать свои движения, чтобы сохранять равновесие. Ветер усилился, волнение моря стало сильнее, но они ухитрялись удерживать более высокую сторону своего суденышка против волн; лишь изредка их окатывало фонтаном брызг.
Немного погодя Сантэн сковал тяжелый сон усталости, такой глубокий, что он напоминал забытье. Проснулась она при сером свете, в мире бурных серых вод и низко нависших серых туч. Ее спутник сидел на наклонной неустойчивой поверхности рядом с ней и пристально смотрел.
— Мисс Солнышко, — сказал он, едва она зашевелилась и открыла глаза. — Ни за что не догадался бы, когда вы ночью поднялись на борт.
Она быстро села. Маленький плот накренился и опасно качнулся под ними.
— Спокойней, милая, не забывайте.
Он протянул мозолистую руку, чтобы поддержать ее. На предплечье у него синела татуировка — русалка.