Когда она в первый раз оставила Марка, она плакала ночью и вот плакала снова. Теперь, когда в глубине ее тела рос ребенок, она еще отчаяннее нуждалась в нем. Но извращенная, безобразная гордость не ослабляла своей бульдожьей хватки, не позволяла даже дать ему знать о ее трудном положении. «Не дразни меня, Марк Андерс», — предупредила она, а он сделал вот что! Она его ненавидела и любила за это.
Но не могла уступить.
Затем она подумала о матери. Они с Руфью Кортни всегда были близки, Буря всегда могла рассчитывать на верность матери, на ее здравомыслие и практичность. Но ее остановило то, что если рассказать матери, узнает и отец. Руфь Кортни никогда ничего не скрывала от Шона, а он от нее.
Буря задрожала при мысли о том, что сделает отец, когда узнает, что она носит ублюдка.
Огромная любовь к ней сделает его гнев и месть еще более ужасными.
Она понимала также, что погубит и Марка. Ее отец слишком силен, слишком настойчив и целеустремлен, чтобы надеяться утаить от него имя Марка.
Он вытянет из нее правду.
Она знала, что отец привязан к Марку Андерсу, это видели все, но эта привязанность не спасет ни ее, ни его.
Отношение Шона Кортни к дочери подчинялось железным законам поведения, старомодный взгляд на отцовский долг не давал ему свободы маневра. Марк Андерс нарушил эти железные законы, и Шон уничтожит его, хотя успел полюбить. А при этом он уничтожит и частицу себя. Он отвергнет и изгонит собственную дочь, хотя сам будет разбит горем.
Поэтому ради отца и ради Марка Андерса она не станет обращаться к матери.
И она обратилась к Ирене Личарс. Та с растущим злорадством выслушала неуверенные объяснения Бури.
— Но, дорогая, разве ты не предохранялась?
Буря мрачно покачала головой, не вполне понимая, что имеет в виду Ирена; она только знала, что не предохранялась.
— А кто это был, дорогая? — задала следующий вопрос Ирена, и Буря опять покачала головой, на этот раз решительно.
— Боже! — закатила глаза Ирена. — Так много кандидатов на роль папочки. Ты темная лошадка, Буря, дорогая.
— Неужели ничего нельзя сделать? — жалобно спросила Буря.
— Ты имеешь в виду аборт, дорогая? — спросила Ирена и хитро, презрительно улыбнулась, когда Буря кивнула.
* * *
Это был высокий бледный мужчина, совершенно седой, сутулый, с дрожащим голосом и такими белыми руками, что они казались прозрачными.
Буря видела сквозь кожу голубые вены и хрупкие белые кости. Она пыталась не думать об этих бледных прозрачных руках, которые прикасались к ней, щупали, проникали внутрь, но руки были холодные и причиняли боль.
Потом он с такой тщательностью мыл эти бледные руки в кухонной раковине маленькой бедной квартиры, что Буря пришла в замешательство и почувствовала обиду. Это омовение показалось ей личным оскорблением.
— Видимо, вы ведете очень активный образ жизни: езда верхом, теннис? — спросил он и, когда Буря кивнула, негромко неодобрительно хмыкнул. — Женское тело не создано для такого времяпрепровождения. У вас узкие кости, а мышцы слишком развиты. К тому же срок беременности не меньше десяти недель.
Наконец он домыл руки и начал вытирать их застиранным, но по-больничному чистым полотенцем.
— Вы можете мне помочь? — раздраженно спросила Буря, и он медленно покачал седой головой.
— Если бы вы обратились немного раньше…
И беспомощно развел бледными прозрачными руками.
* * *
Они с Иреной составили список кандидатов, и у каждого из мужчин в этом списке были две общие особенности.
Все они были влюблены в Бурю или по крайней мере демонстрировали влюбленность, и все были богаты.
В списке значилось шесть имен. Двоим Буря написала открытки, но получила неопределенный ответ, пожелания всего хорошего, но никакого намека на желание встретиться.
Третьего она встретила в загородном клубе «Умгени». Она еще могла надевать теннисный костюм. Беременность придала ее коже новый цвет и блеск, а ее груди налились.
Она легко, игриво поболтала с ним, уверенно и обдуманно демонстрируя знаки расположения, каких он никогда не получал раньше.
— А вам можно сейчас играть в теннис?
Она едва сдержалась, успела добраться до своего «кадиллака», а когда вывела его из ворот, расплакалась. Машину она остановила в дюнах на берегу океана.
Когда первое ощущение унижения прошло, она смогла рассуждать логично.
Конечно, это Ирена Личарс. Она была слепа и глуха, раз не понимала этого. Теперь все до единого знают, Ирена раструбила всем.
Одиночество и отчаяние угнетали ее.
Дерек Хант в список не попал: не потому, что он не был богат, и не потому, что не проявлял никакого интереса к Буре.
Дерек Хант интересовался всеми хорошенькими девушками. На двух он даже женился, и обе с громким скандалом развелись с ним, но перед этим подарили ему семерых отпрысков.
Слава Дерека Ханта была такой же обширной и выдающейся, как его состояние.
— Послушай, старушка, — разумно объяснил он Буре. — И у меня и у тебя есть проблема. Я хочу тебя, всегда хотел. Не мог спать по ночам! — И его рыжие усы похотливо дернулись. — А я нужен тебе. Боюсь, тебя ждут слухи, знак зверя, проклятие общества и вся подобная грязь. Твоя потеря — моя находка. На мнение общества мне всегда было наплевать. И у меня уже есть семеро маленьких отродий. Еще один погоды не сделает. Договорились? Как насчет поцелуйчика?
Они уехали в Свазиленд, и Дерек получил особое разрешение, солгав насчет возраста Бури.
На церемонии не было ни одного знакомого, только пятеро приятелей Дерека, а она не сказала ни отцу, ни матери, ни Марку Андерсу.
* * *
Буря слышала, как он приближается к дому, словно обладатель Гран-при Ле-Мана [19] , в реве длинного кортежа машин на шоссе. Потом скрип тормозов, канонада хлопанья дверцами, громкие голоса и обрывки разухабистых песен.
Голос Дерека, более громкий и хриплый, чем у остальных.
— Каррамба! Я снял с вас штаны прямо на поле! Сюда, гордость Аргентины!
Топот и крики людей, поднимающихся по лестнице.
Буря лежала на спине и разглядывала купидонов на потолке. Ей хотелось бежать, ее охватило неразумное паническое стремление вскочить и исчезнуть. Но бежать было некуда.
Трижды после венчания она разговаривала с матерью, и все три разговора причинили им обеим острую боль.
— Если бы только ты нам рассказала! Отец мог бы понять, простить. Дорогая, если бы ты только знала, какие виды у него были на твою свадьбу! Он так гордился тобой — и даже не был на твоем венчании. Даже приглашения не получил. Дай ему время, Буря. Я постараюсь ради тебя. Поверь, дорогая, я думаю, было бы легче, будь это кто угодно, но только не Дерек Хант. Ты знаешь, что думает о нем отец.