При воспоминании о поцелуе Ник неприлично выругался. В его объятиях она зажмурилась, ее дыхание прервалось. Треклятая блузка наконец распахнулась, обнажив тугие груди, затянутые в розовое кружево. Он готов был ее оттолкнуть, но Алекса, услышав оклик матери, сама вцепилась в него. Разве он виноват, что уступил порыву, дабы их уловка удалась?
Она подставила ему горячий влажный рот, и его заполонил ее сладковатый вкус, а дурманящий пряный аромат ванили привел его чувства в такое исступление, что пощады не жди! Изнурительное. Ненасытное. Необузданное.
Ник захмелел — и всерьез.
Но она этого никогда не узнает. Он надел на лицо маску ледяного равнодушия, хотя эрекция недвусмысленно свидетельствовала о его лжи. Все равно… Ник ни для кого не отступит от своих правил. Алекса привыкла нежиться в любви и счастье. Она нипочем не согласится с тем обещанием, которое Ник дал себе еще ребенком. Лишь бы скорее прошел этот год…
Ник очень надеялся, что останется к концу его живым и невредимым.
Ник покосился на свою спящую избранницу, привалившуюся головой к двери лимузина. Фату она сняла, и белое скомканное кружево валялось теперь у его ног. Черные кудри Алексы рассыпались в беспорядке по обнаженным плечам. Бокал шампанского остался нетронутым, пузырьки уже выдохлись. Палец Алексы украшало кольцо с бриллиантом в два карата, вспыхивавшим тысячами искр в лучах заходящего солнца. Из пухлых красных губ, слегка приоткрывшихся во сне, с каждым вздохом вырывалось негромкое похрапывание.
Александрия Мария Маккензи стала его женой.
Ник взял бокал с шампанским и молча выпил за успех. Отныне он был полновластным владельцем «Дримскейп энтерпрайзиз». Перед ним открылись невиданные возможности, и Нику больше не требовалось спрашивать чьего-либо позволения.
День прошел без сучка без задоринки. Ник щедро отхлебнул «Дом Периньон», мучаясь вопросом, отчего у него так мерзко на душе, и вновь обратился мыслью к тому моменту, когда священник объявил их мужем и женой. Он нагнулся к Алексе, чтобы, как положено, поцелуем скрепить их брак, и разглядел в ее сапфировых глазах откровенный страх и панику. Она подставила ему губы, бледные и трясущиеся — не от страсти, конечно. По крайней мере, сегодня…
Ник напомнил себе, что Алексе нужны только деньги и на ее уловки изображать из себя невинность поддаваться опасно. Ник хмыкнул про себя, без слов поднял бокал и осушил остатки шампанского.
Водитель лимузина немного опустил непрозрачное стекло между кабиной и салоном и сказал:
— Сэр, мы прибыли на место.
— Благодарю. Остановите у подъезда.
Пока автомобиль взбирался по длинной узкой подъездной аллее, Ник тихонько тормошил новобрачную. Алекса пошевелилась, всхрапнула и снова провалилась в сон. Ник, едва удержавшись от усмешки, принялся шепотом окликать ее, но потом передумал. С удовольствием примеривая на себя давнишнюю роль мучителя, он склонился к самому уху Алексы и проорал ее имя.
Она тут же подскочила на сиденье, лихорадочно оправляя растрепанные пряди и ошалелыми глазами глядя на свой белоснежный кружевной наряд — ни дать ни взять Алиса, провалившаяся в кроличью нору.
— Боже мой, мы все-таки поженились…
Ник подал ей туфли и фату:
— Пока не совсем, но сегодня наша брачная ночь, и я буду счастлив покориться, если ты вдруг выразишь желание…
Алекса бросила на него сердитый взгляд:
— Ты ничегошеньки не сделал для нашей свадьбы. Только пришел на церемонию! Попробуй-ка целую неделю поноситься как угорелый и продумать все-все нюансы — и я посмотрю, как ты запоешь!
— Я тебе предлагал устроить скромную регистрацию.
— Типичный мужчина! — фыркнула Алекса. — Сам пальцем о палец не ударил, а стоит припугнуть — и сразу на попятный!
— Зато ты храпишь!
— Я не храплю! — Алекса разинула рот от изумления.
— Храпишь.
— Не храплю! Мне бы кто-нибудь сказал об этом!
— Твои любовники, наверное, боялись, что ты выставишь их за дверь без разговоров. Ты же мегера.
— Вовсе нет.
— А вот и да!
В этот момент дверь со стороны Алексы распахнулась, и шофер подал новобрачной руку. Алекса показала Нику язык и величественно, словно королева Елизавета, покинула лимузин. Ник усмехнулся и тоже вылез наружу. Алекса неподвижно застыла на повороте аллеи, с замиранием сердца разглядывая арочные конструкции особняка, напоминавшего тосканскую виллу. Высокие стены и большие окна создавали ауру старины, а терракотовый песчаник придавал дому изысканность. По обеим сторонам аллеи, ведущей к крыльцу, раскинулись травяные лужайки. Их сочная обильная зелень простиралась вдаль на много акров. Из каждого цветочного ящика под окном свисала разноцветная герань, имитируя итальянское Средневековье. Плоская крыша дома представляла собой террасу, обнесенную кованой решеткой. На ней разместились столы, стулья и скрытое среди пышной листвы джакузи.
Алекса открыла рот, явно собираясь высказать свое впечатление, но передумала.
— Что скажешь? — обратился к ней Ник.
— Потрясающе, — склонив голову набок, ответила Алекса. — Красивее дома я еще в жизни не видела.
Ее неподдельное восхищение наполнило его радостью.
— Спасибо. Я сам его спроектировал.
— А кажется старинным…
— Я так и задумывал. Но не сомневайся, сантехника внутри самая современная.
Алекса покачала головой и вошла вслед за ним в холл. Мраморные полированные полы сверкали, а высокие своды, напоминавшие церковные, создавали впечатление свободы и изящества. От расположенной в середине винтовой лестницы расходились просторные, наполненные воздухом комнаты.
Ник дал водителю лимузина чаевые и, едва они остались одни, сказал:
— Пойдем, я покажу тебе дом. Или сначала переоденешься?
Алекса подобрала волочившийся сзади шлейф и обеими руками схватила воздушный подол платья, так что из-под него показались ее босые, затянутые в чулки ноги.
— Веди!
Вместе они отправились осматривать помещения. Кухня, оснащенная по последнему слову техники, хвастливо сияла хромированными и нержавеющими бытовыми приборами, но Ник сумел и ей придать ту необходимую толику уюта, которую непременно оценила бы любая итальянская матрона. На массивном деревянном кухонном острове стояли корзины со свежими фруктами, спелыми помидорами и связками чеснока, бутыли, до краев наполненные оливковым маслом, а также банки с травами и пастой. Вокруг обеденного стола, тоже из массива дуба, были расставлены прочные, удобные стулья. На стеллаже из кованого железа хранились бутылки с вином на самый изысканный вкус. Дверь вела из кухни в залитую солнцем застекленную террасу с плетеной мебелью и книжными шкафами. В вазах стояли цветы. Все стены были увешаны черно-белыми фотографиями всемирно известных архитектурных памятников.