«Не смей перед ним плакать!»
Поздно... Крупная слеза скатилась по щеке. Он большим пальцем смахнул ее. Она боялась, что Клинт будет разочарован ее слабостью, поэтому крепко зажмурилась.
«Карвеллы не плачут!»
Клинт положил ее голову на свое плечо, погладил по волосам, а другой рукой обнял за талию.
– Ах, Роми...
На его груди ей показалось так уютно, что напряженное тело постепенно превращалось в мягкую, слабую плоть.
* * *
Это была его ошибка. Клинт никогда не должен был спрашивать Роми о прошлом. Он сделал это, только чтобы увести ее от неудобной темы своего брата.
Кажется, она успокаивалась, и теперь Клинт думал о том, как приятно ее обнимать. Хотя бы однажды. Хотелось бы только, чтобы тело на это не реагировало и чтобы она не пыталась убежать.
Постепенно напряжение Роми проходило. Он продолжал нежно гладить ее по волосам, по спине. Невозможно думать о ней, как о коллеге, когда она такая. Она – женщина. Которую кто-то обидел, которая нуждается в покое. Именно в покое.
– Ш-ш...
Его губы на секунду коснулись ее затылка. Только слегка.
Что он пристал к ней с человеком из прошлого? Захотелось узнать, насколько она доступна? Свободна ли? Будь честен хотя бы с самим собой, если уж не можешь быть честным с ней!
Ее щека лежала на его плече. Она то ли плакала, то ли вздыхала.
Он опять прикоснулся к ее затылку. На этот раз задержался дольше. Роми не отодвинулась. Более того, она будто свернулась у него на груди, как спящий котенок. По его венам побежало наслаждение, дыхание стало горячим. Он отвел волосы с ее лица и, наклонившись к мокрым щекам, поцеловал закрытые веки. У него на груди трепетало ее сердце. Как птичка.
Это было вознесение на небеса.
Роми перестала дышать. Голод, утоления которого Клинт не позволял себе долгие годы, переполнял его, но он сдерживался. Он наклонился и губами нашел местечко рядом с ее ухом. Потом нежно пробежал по скуле.
Она всхлипывала, но не отодвигалась и, почти повиснув на его руках, смогла выговорить только:
– О, Клинт...
Это ударило его в то место, о котором он давно забыл. Где-то глубоко внутри. Заметила ли она, что наконец назвала его по имени? Боже, да он мечтал услышать, как ее губы его произносят! Но Роми должна сама захотеть этого.
– Роми... я намерен вас поцеловать.
Его голос загустел от жажды. У нее дрогнули губы в удовлетворенной улыбке, и чуть слышным от желания голосом она произнесла:
– Вы уже меня целуете, Клинт...
Он приближался, и вот уже ощущается ее теплое дыхание. Всего в дюйме...
– Я действительно поцелую вас.
Ее тело было ему уже знакомо. Мягкий живот там, где он прижимался к ней бедрами. Пышная грудь ниже его груди. Лицо, которое она запрокинула, чтобы он прикасался...
– Я прошу вас, Роми. Разрешите перейти... – Он уже не сознавал, что шепчет.
Роми вдруг распахнула стеклянные от отчаяния глаза, нашла в себе силы и оттолкнула его, все еще жаждавшего поцеловать пухлые губы.
Она даже отступила:
– О боже! Что со мной? Что мы делаем?
«Спокойно, Маклейш. Она похожа на живую гранату. Без чеки».
Клинт шагнул к ней. Если Роми сейчас убежит, то может что-нибудь с собой сделать. Или никогда не вернется.
– Я думаю, мы уточняли понятие «коллеги».
Она ухватилась за это:
– Вы – мой босс. Я не могу...
– Не можете, и не надо. Только не прячьтесь за «боссом». Мы оба не собирались иметь обычные отношения нанимателя и служащего. И вы это знаете.
– Нет!
Грудь ее бурно вздымалась и невольно привлекала его взгляд. Но он старался не спускать глаз с ее лица. Ее страх о многом говорил.
– Я – другой, Роми. Я не он.
Она попыталась отступить к кухне. Он осторожно поднял руки, чтобы она не боялась, что он стоит между ней и дверью. Это не улучшило дела.
– Вы – военный!
– Был. Но не теперь.
Она еще энергичнее помотала головой:
– Нет, вы каждой клеточкой военный, и не важно, как давно вы ушли из армии.
– Это еще не делает меня похожим на него.
Роми глубоко вздохнула:
– Отвезите меня домой.
Клинт опять шагнул к ней:
– Роми...
– Тогда я поеду сама! Дайте мне ключи.
– Не надо...
– Отлично. Я пойду пешком.
На этот раз Клинт пропустил ее, но пошел следом. Он был опытным мужчиной и знал, когда лучше отступить. Пришло время перегруппирования и переоценки.
– Я довезу вас, Роми. И высажу возле дверей. Я вас больше не трону.
«Сегодня...»
* * *
Милю они пролетели очень быстро. Молча, что неудивительно. К моменту, когда они подъехали к дому Роми, нервы Клинта были уже на пределе.
Едва он вдарил по тормозам, она уже выскочила из машины. Взойдя на веранду, обернулась:
– Это не из-за вас, Клинт. А из-за того, что вы делаете. Сделали. Я не могу быть с мужчиной, который хоть немного напоминает отца. Я не могу поставить перед этим Лейтона. Если вы честно скажете, что в вас нет ничего похожего, тогда я буду вас слушать. Клянусь!
Глаза на бледном лице были величиной с блюдца. Армия глубоко вошла в его душу, и сейчас он не мог забыть, что уже не в корпусе, не в отряде. Но он совсем не похож на деда Лейтона... не во всем.
Клинт молчал. Хотя всей душой желал вернуть тот момент, когда они были так близки...
Он стоял и молчал. Роми печально кивнула:
– Доброй ночи, Клинт.
И ушла.
Ремонта потребовала еще одна изгородь. Она починила одну – появилась другая. Роми не жаловалась, но оттого, что уже второй день жаришься на австралийском солнце, настроение не улучшается.
«Перестань скулить, девочка, и продолжай».
Ей показалось, что она слышит Полковника, как будто тот стоит на холме. Роми выпрямилась и отошла, чтобы полюбоваться на работу.
Трудно представить, что только дети покушаются на частную собственность, чтобы поплавать в запрещенном месте, или фермер пробирается за падалицей. Симоне сказала, что раньше таких повреждений не было. Роми огляделась. Что бы здесь ни было, она положит этому конец!
Она бросила инструменты в багажник.
Роми знала, что Клинт уехал. Это было десять дней назад, и с тех пор от него ни слуху ни духу. Но она никак не может выкинуть его из головы. Даже сейчас Роми все еще ощущала его тело... А запах его кожи... легкая щетина... губы... ласковый шепот...