— Помочь тебе с ужином? — вежливо спросила она.
— Конечно. Можешь нарезать хлеб и густо намазать его маслом?
— Твои артерии вряд ли поблагодарят меня за это, — заметила Бел, улыбаясь.
— Мои артерии в идеальном состоянии.
Тело, которое она видела перед собой, подтверждало его слова. Бел поспешила отвести взгляд и сосредоточиться на чем-то другом, но, увидев отражение Флинна в окне, почувствовала, как ей не хватает воздуха, а сердце начинает биться часто-часто.
Она пыталась восстановить дыхание, пока нарезала хлеб и промазывала ломти вкуснейшим домашним маслом.
— Так о чем ты хотел поговорить? — поинтересовалась Бел, когда молчание стало невыносимым. Не услышав ответа, она продолжила сама: — Ты же сказал, что нам надо поговорить.
Флинн повернулся спиной к плите, скрестив руки на груди:
— Я хотел бы обсудить еще несколько условий, раз ты собираешься остаться здесь.
— Судя по всему, у меня нет выхода. Но адвокаты могут решить все в рекордные сроки, — напомнила она. — И мне придется уехать через пару недель.
— На моем веку суды никогда не действовали быстро.
— Похоже, ты часто сталкивался с законом. — Бел хотела пошутить, но, судя по мрачному виду Флинна, он воспринял ее замечание серьезно.
Очень интересно.
— Сейчас на нас работают две команды адвокатов, которые изучают прецеденты взаимодействия юридических систем двух стран в области семейного права, — сказал он. — Быстро они не справятся.
Да, скорее всего, Флинн прав. Но прошло уже три недели из тех двенадцати, за которые Бел надеялась решить проблему.
— О чем ты задумался?
— Мне кажется, бабуля нас раскусила. Она слишком наблюдательна. Она странно посмотрела на меня, когда я подошел к дому… Нам придется более правдоподобно изображать пару.
— И как ты себе это представляешь?
— Начнем планировать свадьбу. Отменить все можно в последний момент.
Внезапно одурманивающий запах соуса показался Бел тошнотворным. Она считала, что Флинн отказался от идеи свадьбы, так как не упоминал об этом в течение последних недель. Впрочем, ее подпись на свидетельстве о браке была одним из основных условий договора. Это — единственное, что делало их равными в глазах закона. Даже адвокаты сочли брак самым разумным выходом. И им придется пройти через процедуру.
Хотя они оба этого не хотят.
— Что конкретно ты предлагаешь? — спросила Бел.
— Брэдли никогда не поверят нам, Бел, если мы не будем прикасаться друг к другу. Но я дал тебе слово. Поэтому и решил переговорить с тобой и внести поправки в договор.
«Если ты подойдешь ко мне слишком близко, я переломаю тебе все кости», — припомнила она. Ей стало не по себе от того, как тело отреагировало на его предложение.
— Ты хочешь начать… — О боже! Как бы выразиться покорректнее? — Прикосновения?
— Не только.
Кровь прилила к голове Бел. Она была уверена, что честно выполняет все его условия, и даже больше. Белинда Рочестер привыкла выполнять свои обязанности идеально.
— Правда? И где я недостаточно старалась?
— Ты не относишься к ситуации серьезно. — Флинн скупо улыбнулся и придвинул ей небольшую белую тарелку, полную горячей картошки. Затем он поставил на стол закуски и миску с неаполитанским соусом.
Бел даже не взглянула на еду.
— Поверь, я не развлекаюсь. Я делаю все возможное, чтобы соблюсти условия смехотворного плана, предложенного тобой. — Она сжала кулаки. — Я ненавижу себя за то, что вру твоей семье.
Флинн с наслаждением поглощал ужин, словно они обсуждали погоду, а не предстоящую свадьбу, которая закончится молниеносным разводом и разбитым сердцем того, кто проиграет суд.
— У нас один выход — изобразить безумную страсть, — решительно проговорил он. — Тогда сообщение о предстоящей свадьбе не будет выглядеть подозрительно.
— Ты сам вызываешь подозрения, постоянно пропадая где-то и предоставляя своей семье разбираться со странной девушкой.
— Я не оставляю тебя.
— Неправда. И все это уже заметили. Единственное, что меня удивляет, — почему-то об этом не говорят. Пока.
— Они не будут вмешиваться в мои дела.
— Это твоя семья, Флинн. Все семьи так поступают.
— Не со мной.
Бел замерла. Он снова вспомнил прошлое?
— Что делает тебя особенным?
Флинн помолчал, потом ответил, пожав плечами:
— Семья уважает мое личное пространство.
— Чушь. Что все-таки происходит? Или мне поговорить с бабушкой?
Он бросил на Бел мрачный взгляд, макая хлеб в остатки соуса:
— Думаю, ты все равно узнаешь.
— О чем?
Он откинулся на спинку стула, вытер салфеткой рот.
— У меня была очень бурная молодость.
Она подцепила вилкой картофелину, ожидая продолжения.
— Ты не особо удивлена, — заметил он обиженно.
— Самый скрытный и мрачный из всех знакомых мне мужчин имеет темное прошлое. Какая неожиданность! — Бел соскребла часть масла со своего ломтя хлеба. — Наркотики?
— Почему ты подумала о них?
— Ты похож на человека, способного прибегнуть к подобному бегству от действительности.
— На самом деле наркотики — единственное, в чем я не был замечен.
— Когда ты сказал «бурная», я подумала об исключении из школы за бритую голову или что-то в этом роде. Я близка к истине?
— Я ходил с бритой головой по правилам… заведения, в котором находился.
Бел заморгала:
— Ты был в тюрьме?
— В центре содержания несовершеннолетних. В течение трех месяцев. Тогда мне было четырнадцать лет.
— А что ты натворил? — Бел отодвинула тарелку.
— Я плохо учился в школе, не любил читать, не учил уроки. Я связался с плохой компанией, очень хотел стать вожаком и переусердствовал. Мы напились и устроили гонки на украденной машине.
Бел ойкнула:
— А Дрю знал?
Флинн снова помрачнел:
— Дрю и привез меня в полицейский участок. Я так понимаю, мои подвиги плохо сказывались на его репутации.
— Он сдал тебя полицейским? — Она никак не ожидала подобного поведения от Дрю. От того Дрю, которого знала.
— Он считал, что это закалит мой характер, — бросил Флинн.
Ничего себе!
— Вам, должно быть, нелегко было уживаться вместе.
— Три месяца, проведенные за решеткой, я только об этом и думал.