– Им нужен кто-то, кого бы они могли винить. Им больно… – сказала женщина-психолог, и тут нельзя было найти лучших слов – им было больно. И они винили нас. Винили меня. И я тоже. Потом, конечно, стало легче. Я перестала рыдать в ванной. Я стала реже ходить в церковь и ставить свечки. Перестала пить снотворное. Ну, разве что иногда.
– Алина, я не об этом сейчас говорю. – Я помотала головой. – Веру не вернешь, ничего уже не вернешь. Я просто не хочу ехать в Германию, особенно потому, что он так решил.
– Чем тебе не угодила Германия, Оля? – Алина села рядом и погладила меня по голове. – Ты там только что была, разве там не классно?
– Там классно. Ты не понимаешь… – Я отвернулась, не зная, что сказать. Я не могла объяснить Алине, чего я боюсь. Она бы не поняла. Она не знала о Владимире.
– Чего я не понимаю? Что у тебя кризис среднего возраста? Знаешь, сколько я об этом слышала! Только вчера вот показывали программу, и там была точно такая же ситуация. Ушла женщина от мужа, а потом пожалела. А у него уже другая. Мужики быстро находят себе утешение, ты имей в виду. Я понимаю, если ты решила Кольку позлить. Это правильно. Пусть подергается, поймет, каково это – прозябать без тебя. Германию отменит, в конце концов.
– Все не так просто. – Я прикусила губу.
– Да брось ты. Все просто. Уходить от мужей надо к кому-то, а не в никуда. Ты что, собираешься работать? Ты давно читала объявления о работе? Хочешь жить на одну зарплату? К маме поедешь, в город на Неве? Впрочем, – поправилась Алина, – если уж ты реально задумываешься о разводе, тогда нужно подумать и о разделе имущества.
– Ни о чем я не хочу думать. – Я дернулась и подумала, что это была ошибка – приехать сюда. Алинина рациональность пугала меня даже больше, чем мысли об одиночестве. Разве дело в имуществе?
– А надо думать, моя дорогая. Мужики умные. Они быстро находят способ припрятать все бабки, если только дело запахло разводом. Они такие, ты знаешь. Не успеешь оглянуться – а денег на счету уже нет.
– Я уверена, что это Николаю сейчас совершенно безразлично, – сказала я и вдруг поймала себя на мысли, что совершенно ни в чем не уверена. Я даже не знаю, сколько у нас на самом деле денег. Может быть, мы в долгах как в шелках. Может, все, что у нас есть, должно будет пойти на погашение Колиного долга за украденные деньги. Может быть, наоборот, мы обладаем средствами, о которых я ничего не знаю. Я прожила все эти годы рядом с человеком, о делах которого совершенно ничего не знаю. Да уж, я умею ни во что не лезть, это бесспорно.
– Ты должна подумать о себе.
– Я уже подумала о себе, – заверила я ее. – И у меня все будет в порядке, ты можешь не волноваться.
– Я не могу не волноваться… – сказала она и замолчала, внимательно разглядывая мое лицо.
Я сначала только пожала плечами, но потом заерзала на своем стуле.
– У тебя что, кто-то есть? – спросила Алина так, словно она была моей мамочкой, а это был допрос с пристрастием.
– Никого у меня нет, – буркнула я, отводя взгляд. Верить в то, что изображаешь, было трудно. Актер из меня никакой. У меня был Владимир, и в этом была проблема. Из-за него я не хотела ехать в Германию. Я бы ушла к нему. Я была совершенно не уверена в себе. Когда он появлялся рядом, смотрел на меня глазами обиженного ребенка, отводил назад свои блестящие пепельные волосы, я была готова бросить все и сказать ему «да», даже если чувствовала, что это ошибка.
– Ладно, бог с тобой. А хочешь – ты можешь пока что пожить у меня. Сашенька тут все равно появляется редко. – Алина погрустнела. Ее отношения с Сашенькой все больше напоминали фарс. Он приезжал пьяный, требовал, чтобы в квартире было чисто, чтобы Алина оплачивала счета, чтобы его вещи содержались в идеальном порядке. Она все больше становилась чем-то вроде любовницы-домработницы, в то время как она до обморока хотела быть его женой.
– Спасибо, – кивнула я. – Но мне нужно сейчас время. Я хочу побыть одна. И потом, Сашенька тут же сдаст меня Коле с рук на руки. А у тебя будут проблемы.
– Ты меня беспокоишь, – нахмурилась Алина.
Я отвела взгляд. Я беспокоила даже саму себя. Мы допили вино, и я стала собираться. Николай будет искать меня здесь, у Алины. Если бы я хотела, чтобы он меня нашел, я бы осталась. Я не хотела, так что я наотрез отказалась ночевать на ее диване в гостиной.
– Куда ты пойдешь? Скоро рассвет! – фыркнула Алина.
– Я люблю рассветы, – сказала я. – Сейчас так тепло!
Когда я гуляла по городу в последний раз? Совершенно пустая Москва улыбалась зеленью листвы, подмигивала мне цветочными клумбами. Я медленно брела мимо отреставрированных особняков, опоясавших гранитные набережные Москвы-реки. Я не была тут сто лет. Иногда я проезжала мимо этих мест, иногда стояла тут в пробках и нервничала, опаздывая к кому-нибудь в гости. Я никогда не смотрела вокруг себя.
Усталость бессонной ночи перемешалась с суетой нового дня. Оранжевые машины поливали дороги. Начали появляться прохожие, но их было мало. Воскресенье – город был почти пуст. Я сдалась часам к девяти утра. Нужно было думать, что делать дальше. Куда идти, включать ли телефон, а если включать, то отвечать ли на звонки. На чьи отвечать, а на чьи нет? Я ничего этого не хотела. В Москве лето. Можно поехать на речку. Я не была ни на какой московской речке уже лет сто – только за границей. Отвечать ли на звонки Николая?
«У вас 17 непрочитанных сообщений». Я смотрю на экран в легком замешательстве. Так много? И все они от Николая? Надо ли мне их читать? Что он может мне сказать? Чтобы я немедленно шла домой? Еще немедленнее, а то хуже будет? Что я глупая и ничего не понимаю? Что он всегда делал только то, что считал безусловным благом. Что он исправится? Что я могу не ехать никуда, если я не хочу? Могу ли я верить хоть одному его слову? Это так трудно, верить ему. Владимир сказал, что лучшие актеры – это те, кто искренне верит в то, что изображает. Мой муж всей душой верит, что делает все так, как нужно. Верит, как сумасшедший. Он верит, что, если так нужно для моего же собственного блага, мне можно и соврать.
Я вдруг заметила, что не права, не все сообщения от Николая. Одно – которое пришло еще вечером, до того, как я уехала из дому, – оно от Владимира. Мои щеки вспыхнули, я вдруг вспомнила наш последний разговор. Почему он такой упрямый? Почему не может оставить меня в покое? Я сейчас ни к чему не готова. Я сейчас – один сплошной хаос и слабость. Мне нужно время, чтобы стать сильнее.
«Ты права. Я взял его. Прости, но я не могу без тебя. Я все сказал жене».
– Черт! – выкрикнула я и выронила телефон. Мысли лихорадочно появлялись и исчезали, не оставляя никакого разумного следа. Он что? Зачем? Что было потом? Что будет дальше со мной? Бедная Серая Мышь! Нет, она не Серая Мышь, она – Елена. У нее есть имя. Что с того, что она не столь уж красива. Разве человек в этом виноват? Нет! А я пришла и разрушила ее семью. Господи, я не хочу быть виноватой в чьей-то испорченной жизни, я ничего не хочу. Я села на какую-то лавочку.