Снасть для этого мы используем самую простую: тридцатиметровая, весьма толстая леска с привязанной к ней двухкилограммовой гирей составляет ее основу. К леске крепятся несколько выкованных из. обычных гвоздей крючков, и, собственно говоря, все готово. Основная задача при таком способе ловли в том, чтобы хорошо раскрутить гирю на леске и забросить ее как можно дальше вверх по течению. После этого остается только тащить быстрее леску на себя, в надежде зацепить одним из крючков рыбину покрупнее. Статистика удачных бросков не слишком большая, на два десятка попыток попадается едва ли одна рыбка, но зато какая! Килограмма на три, а то и четыре. Розовая, нежнейшая на вкус и приятнейшая на вид… у-мм, сплошной восторг.
Впрочем, пора заканчивать с воспоминаниями о далеком лете, поскольку мы уже вошли в мертво спящую казарму. Сейчас скорее бы скинуть раскисшие от пота сапоги и упасть под одеяло. Мозги мои отключаются прежде, чем голова успевает коснуться подушки. Но тело в течение нескольких секунд еще сопротивляется безудержному напору обморочного сна, пытаясь натянуть на себя моими же верхними конечностями тощее армейское одеяло.
* * *
Очередной день марта (какой точно, не знаю). Вечерняя смена. Половина первого (следующего утра, разумеется). На посту моем все нормально, и загадка каравана заправщиков вновь начинает будоражить мою временно оставшуюся без работы голову.
«Если они кого-то вели за собой, — размышляю я, рассеянно глядя на экран многоканальной стойки, — то куда делись доставленные ими в Токийский воздушный узел самолеты?» Теоретически тут имелись три возможности дальнейшего использования доставленных в Японию машин. Если это были транспортные самолеты с военным грузом, то они обычно незамедлительно разгружаются и отправляются восвояси. Но ведь заправщики ушли, не задерживаясь в пунктах прибытия, и, стало быть, это вряд ли были транспортные самолеты. Вспомним о том, что отлет их обратно был, мягко сказать, спешным и (что очень показательно) отчет об отлете давался практически мгновенно. Поэтому отставим эту гипотезу как маловероятную. Если же перегонялись боевые самолеты, то они обычно через день или два начинают разлетаться с центрального аэродрома по авиабазам первой линии и авианосцам. Здесь ситуация была не столь ясна, поскольку полной картины авиаперелетов я перед собой, естественно, не имел. Но вполне возможно, что это были срочно доставленные на театр военных действий аэромобильные госпитали. Они-то вполне могут оставаться в районе Токио, поскольку тяжелораненых и больных американцы свозят именно туда, для последующего лечения и эвакуации.
Токио. (ТАСС) Госпитали переполнены
Армейские госпитали вооруженных сил США в Японии переполнены ранеными, ежедневно прибывающими из Южного Вьетнама. Особенно усилился поток раненых в последние дни.
Но как же мне проверить две последние догадки? Как? Представим себя на месте американского командования. Есть ли такая уж срочная необходимость переброски авиационных подкреплений? Неизвестно. Может быть, и есть. Надо будет проверить сводки по сбитым самолетам. «И, кроме того, — с явным запозданием соображаю я, — интересно бы посмотреть, сколько всего заправщиков с позывным «Yankee» прибыло в интересующий нас район?» Поднимаю голову и внимательно осматриваю притихший зал. Почти все мои сотоварищи попрятались по углам и, сидя у приемников, пытаются удержать в неподвижном равновесии хрупкую грань между сном и бодрствованием. И только один Васька Тошин уныло топчется у антенного распределителя, пытаясь нащупать исчезнувшую из эфира станцию. Самое время активно действовать, и я бочком выскальзываю из своего рабочего отсека. Воспользовавшись тем, что оперативный дежурный (вопреки всем правилам и инструкциям) ушел вздремнуть, проникаю на центральный пост. Я точно знаю, что в центральном зале никого из офицеров нет, поскольку по неписаным правилам жизни и деятельности КП наступило законное время дежурного офицера слегка перевести дух. Основной поток оперативных сообщений иссяк, словно лесной ручей в засуху. Смены давно приняли дежурство, и никаких чрезвычайных происшествий до пяти утра, кажется, не предвидится. И маленький уютный закуток с лежанкой, устроенный между трансформаторной и котельной, принимает очередного офицера в свои теплые и расслабляющие объятия.
Разумеется, все оперативные документы при оставлении рабочего места положено обязательно убирать в сейф, но… Но этому обязательному правилу удивительным образом препятствуют особенности местности, в которой расположен наш командный пункт. Дело в том, что он стоит в небольшой впадине и как бы отрезан невысоким холмом от прочих полковых построек. Таким образом, из окна нашего невысокого строения виден только покрытый серым снегом пологий склон с протоптанной по нему дорогой. Вот отсюда-то и следует, что все секретные бумаги дежурному офицеру приходится оставлять на столе без присмотра. Не видите связи? А ведь она очевидна. Оперативный дежурный, так же как и мы, тоже опасается внезапной проверки. И, к его сожалению, извилистая тропинка, идущая из расположения полка к командному пункту, на большем своем протяжении прикрыта холмом. Таким образом, времени на то, чтобы среагировать на внезапное появление проверяющего, у оперативного дежурного остается катастрофически мало. Конечно, во время отдыха начальника за единственной проходимой дорогой непрерывно наблюдает один из находящихся на смене планшетистов. Но все равно, за те тридцать две секунды, которые требуются, чтобы выйти из-за поворота дорожки и войти в парадную дверь КП, можно успеть совсем не многое. Естественно, что впередсмотрящий планшетист, при внеплановом появлении человека в фуражке, бросается будить уснувшего офицера в заветный закуток у кочегарки. Но чтобы до него добраться, ему надо преодолеть целых три двери. Даже бегом, это занимает минимум двенадцать секунд. Далее надо растолкать спящего офицера, причем деликатно, а не абы как. На это кладем еще пять секунд. После пробуждения, наш оперативный может добраться на свое место за рабочим столом тоже никак не быстрее, чем за те же 12 секунд. И получается, что на все про все у него уйдет никак не менее 29-ти секунд. Казалось бы, все в порядке, в запасе у него остается еще целых три секунды!
Но, но и но! Но мешают проклятые документы! Если убрать их (как и положено) в стоящий в углу центрального поста сейф, то получается полная ерунда. Пока оперативный отыщет в карманах ключ, пока трижды провернет его в замочной скважине, пока распахнет дверцу сейфа, пока достанет нужные кипы бумаг, пока донесет все это хозяйство до стола и раскроет рабочий журнал на нужной странице… о-го-го! Ясное дело, успеть осуществить все эти телодвижения за три секунды совершенно невозможно. К чему я все это рассказываю? Да только к тому, чтобы показать вам, что получить доступ к секретным документам Главного Разведуправления не всегда безмерно трудно. Иногда секреты лежат на самом видном месте, достаточно только выбрать подходящее время, чтобы с ними спокойно ознакомиться.
Итак, я в центральном зале. Второй планшетист безвольно сидит на полу, раскинув ноги и прижавшись спиной к прозрачному пластику. Его давно не стриженная голова устало свесилась набок, а из руки на пол выпал зеленый мелок. Спит, собака! Помех, таким образом, никаких. И хотя цели у меня самые благие, но осторожность, вернее сказать предусмотрительная осмотрительность, никогда не помешает. Свет в зале с двадцати четырех приглушен, и только за столом дежурного ослепительно ярко горит настольная лампа. Змеей проскальзываю к раскрытому журналу и спешно перелистываю его изрядно затертые офицерскими рукавами страницы. На поиски много времени не уходит, и через несколько минут картина происходящего начинает вырисовываться более отчетливо. Вскоре выясняется, что первый Yankee, под номером 90, был засечен второго марта. Я обратил внимание на то, что никаких особых отметок около этого позывного сделано не было. Стало быть, никаких особых вопросов он к себе не вызвал. Второй заправщик той же серии, под индексом 91, появился третьего числа. Его прибытие было дружно перехвачено и первой и второй ротами. 92-й, воспользовавшись хорошей слышимостью, вели от Гонолулу. 93-й так и не был засечен. 96-й поймал я сам. Ага, а вот и обратный поток. Yankee-92 доложил о прибытии на Уэйк. И почти тут же взлет, но какой! Срочный, спешный, авральный. Наверное, аэродромной команде едва хватило времени на то, чтобы вкачать в его баки подвезенное к самой взлетно-посадочной полосе топливо. И, что удивительно, с разрывами во времени между взлетом и докладом везде наблюдается одна и та же картина. Когда заправщики из серии «Yankee» шли с американского материка, временная разница в отправке подтверждающей телеграммы колебалось от 35 до 47 минут. Когда же они возвращались обратно в США, то этот разрыв резко сокращался до семи — двенадцати минут.