Если бы в этот момент рядом со мной упал Тунгусский метеорит, я, честное слово, удивился бы меньше.
— Ты? Почему? — только и смог выдавить я из себя.
— Эх, Алекс, Алекс, доверчивость никого еще до добра не доводила, — расхохотался телохранитель. — Да будет тебе известно, родом я вовсе не из Западной, а из Восточной Германии. И русский язык преподавался у нас наравне с родным, а учеником я был далеко не последним. И не советую смотреть на меня так презрительно, — направил он пистолет в сторону старпома. — Здесь, на чужой территории, все мы преступники и предатели. К тебе, Алекс, — перевел он ствол на меня, — я особой ненависти не испытываю. Отчасти мне даже жаль, что ты со своим родственником здесь и погибнешь. Один ведь ты с калекой не справишься, а мы с Найтли сейчас уедем. На двоих нам лошадей теперь хватит…
— Как, разве Найтли с тобой заодно? — я почувствовал, что из-под меня словно выбили опору.
— Конечно! — возбужденно облизнулся Вилли. — Мы с ней давно уже хотели пожениться и уехать из этой чертовой африканской дыры в Европу. Меня только одно смущало — денег своих не было. А теперь будут! — победно заключил он, протягивая ко мне руку. — Кидай быстрей свой мешочек, не заставляй прибегать к насилию!
С дулом пистолета не поспоришь. Быстро прикинув, что утрата алмазов лучше утраты жизни, я снял драгоценный груз с шеи и бросил теперь уже бывшему другу и спутнику.
— О! — расплылся тот в радостной улыбке. — Да здесь даже больше, чем я думал! Ну, друзья… как там у вас говорят, не поминайте лихом… — И Зомфельд шутливо откозырял нам вальтером.
Затем медленно попятился, продолжая держать нас под прицелом, и вскоре его силуэт маячил уже на веревочном мосту.
Хотелось крикнуть вслед что-нибудь обидное, проклясть в веках и его самого, и его будущее потомство, но я продолжал сидеть безмолвно и безвольно, словно истукан, только что свергнутый с пьедестала верными адептами.
— Да, племянничек, похоже, крепко мы с тобой влипли, — хрипло произнес Владимир Васильевич, — по самое «не могу»… Но кто ж мог подумать, мать его так?! Только ты не грусти, Сашок, как-нибудь выкрутимся. Мы же русские, а русские всегда били прусских!
— Ой, дядя, не до лозунгов сейчас. Спасибо, хоть не пристрелил нас, мерзавец…
Словно в ответ на мои слова где-то вдалеке захлопали частые выстрелы.
— Владимир Васильевич, вы слышали? По-моему, стреляли в той стороне, куда ушел Вилли…
— Он и стрелял. А значит, не так уж у нас всё и плохо, — неожиданно улыбнулся дядя.
— В смысле?
— Ну сам подумай: зачем палить поочередно то из карабина, то из пистолета?
— Не понимаю…
— Пять раз фриц выстрелил из вальтера и три раза — из винтовки, причем попеременно, — начал терпеливо пояснять Владимир Васильевич. — Почему не один раз или не два, например? Почему не выпустил всю обойму разом? Я, дружок, по местным джунглям скитаюсь не один год, выстрелов наслышался много и язык их понимать научился…
— А конкретнее? — не очень вежливо перебил я родственника.
— Да смекаю я, Сашок, что Зомфельду твоему шибко нужно было звуковую картинку скоротечного боя для чьих-то ушей нарисовать. Выстрелов, если помнишь, прозвучало немало. Однако для нашего, допустим, коллективного самоубийства явно многовато. На охоту тоже не похоже — здесь из пистолетов по дичи не стреляют. Остается одно — твой дружок Вилли готовил себе алиби.
— Зачем?
— Помнишь, он сказал, что твоя подружка якобы заодно с ним? Скорей всего, врал, иначе зачем бы ему было тратить драгоценные патроны? Допускаю, конечно, что он и впрямь мечтает о госпоже Лау. Сам посуди: ну кем он был до сегодняшнего дня? Насколько я понял, обычным охранником. И что он мог предложить дочери миллионера? Грошовый оклад и съемную квартиру? А теперь у него сокровищ миллионов на двадцать долларов! Однако должен же фриц объяснить как-то девушке наше с тобой исчезновение, ведь «любви на крови» он от нее вряд ли добьется.
— Мда, занятная версия…
— Сообразил наконец? Сейчас наш немёц-удалец примчится к костру и завопит, что, например, при переправе на другой берег на нас внезапно напали вооруженные люди. Он, конечно, пробовал, мол, с помощью карабина отразить нападение, но, увы, силы были неравны, и ему пришлось отступить. В итоге мы с тобой якобы погибли на переправе… От идеи с плотом он теперь, разумеется, откажется и предложит девушке двигаться к границе. Бьюсь об заклад, они поедут на запад! Фриц ведь должен как можно быстрее вернуть дочь отцу, иначе их объявят в розыск. Да, да, Сашок, если он действительно лелеет мечту завоевать сердце красавицы, то будет действовать именно так.
До этого момента я и не подозревал, сколь быстро от беспросветного отчаяния можно вернуться к активной деятельности.
— Тогда не будем терять время! — резво вскочил я. — Пока есть силы, нужно смастерить хотя бы маленький плотик. Тогда, если повезет, через день-два наверняка сможем добраться до обжитых мест. Кое-какие деньги у меня есть, плюс часы неплохие, кольцо золотое, наконец! Найму носильщиков, и они доставят вас на какой-нибудь катер или паром. Доберемся до Бейры, а оттуда позвоню в Литлтаун, добрейшему господину Лау. Расскажу обо всем, что с нами по вине Вилли приключилось, заодно и на алмазы намекну. Может, Игги за эту информацию даже денег нам пришлет на обратную дорогу… А, каков план?
— Глупый план, никуда не годится, — досадливо поморщился дядя. — Ты, Сань, не учел, что реки в Мозамбике в конце сухого периода текут очень медленно! Поэтому даже на хорошем плоту мы доберемся до ближайшего селения недели через две, не раньше. Боюсь, к тому времени нас уже либо крокодилы, либо москиты сожрут… И, ко всему прочему, неужели тебе не хочется вернуть алмазы, чтобы оправдать все наши мучения? Нет, Сашок, мы поступим иначе.
Признав в душе правоту Владимира Васильевича, я решил в дальнейшем чаще прислушиваться к его советам.
— Первым делом перетащи меня поближе к мосту, — начал диктовать дядя, — появится больше шансов, что нас кто-нибудь обнаружит.
Сказано — сделано. Ухватившись за лямки носилок, я отволок их к реке, чувствуя при этом такой прилив сил, что, казалось, способен был и гору снести. А более всего подстегивала мысль, что Найтли, моя Найтли оказалась во власти коварного немца!
Для временной стоянки мы выбрали песчаную площадку вблизи впадения в реку небольшого ручейка. Во-первых, в нем всегда можно было позаимствовать свежей воды, во-вторых, открытое место на берегу давало возможность обзора большого пространства, а в-третьих, неподалеку росло высоченное, похожее на пальму дерево, которое (по уверению дяди) и призвано было нас выручить. Владимир Васильевич уверенно приказал мне подрезать его кору как можно выше и как можно ниже.
Из инструментов у меня остались только перочинный нож и походная пила. Топор Вилли наверняка выбросил в воду, чтобы не оставить нам даже малейшего шанса на спасение. Сбегав за ножовкой, я сделал по всему периметру толстого, чуть зеленоватого ствола два надреза: один — на уровне колена, второй — примерно на двухметровой высоте.