– Создается такое впечатление, Сань, что все эти пластинки и пружинки определенным образом закольцованы, и в определенный момент…
– Точно, точно, – дошло наконец и до меня, – но это означает только одно, что если первый винт мы могли ввинчивать совершенно произвольно…
– То последующий должен либо поставить всю систему на следующий по порядку предохранитель, или же привести мину в действие, – закончил за меня Михаил.
Мы помолчали несколько минут, обдумывая каждый про себя создавшуюся ситуацию.
– Слушай, Миш, давай с тобой определимся прямо сейчас: либо мы все же зовем саперов, либо пытаемся извлечь взрыватели сами.
– А как?
– Пожалуй, потребуется не многое, – успокоил его я. – Достаточно будет найти несколько скрепок и пинцет.
Вскоре все это лежало передо мной. Разогнув пару скрепок, я попросил Михаила на всякий случай зажать пальцами пружины бойков, после чего вставил полученную таким образом проволоку в будто бы специально проделанные отверстия заостренных ударных штырьков. Добившись полного их обездвиживания, я взял пинцет и осторожно, буквально по миллиметру извлек первый детонатор из отверстия в тротиловой шашке. Отложив его подальше, я выдохнул и, успокоив усилием воли непроизвольную дрожь в пальцах, взялся за второй детонатор. В итоге минуты за три нам удалось вполне самостоятельно разрядить эту поистине дьявольскую машину. Завернув в какую-то старую тряпку и выбросив от греха подальше все четыре взрывателя в мусоропровод, мы сделали небольшой перекур и принялись дальше разбирать чемодан.
Первым мы извлекли тот самый мешочек, за которым потянулся Михаил. Был он изготовлен из серой, грубой выделки кожи, и горловина его была перевязана кожаной же тесемкой. Развязав ее, мы осторожно вытряхнули его содержимое на стол. Это были какие-то обломки, шарики и замысловатые части некоего механизма, совершенно непонятного предназначения. Перебрав их и решив, что покрытые патиной времени обломки не стоят ровным счетом ничего, мы отложили их в сторону. Затем взялись за плотный, примерно полуметровой ширины свиток, намотанный на почерневший от времени деревянный стержень. Развернув его на столе, мы обнаружили на нем написанный от руки текст на совершенно незнакомом нам языке. Внутри свитка оказался намотанный на тонкую отполированную палочку примитивный, сотканный вручную коврик. Мы развернули и его. На старой, сплетенной из грубых волокон тряпочке давным-давно выцветшими красками были изображены какие-то концентрические разнокалиберные кружочки, усыпанные крупными черными точками.
– Слушай, Саня, – потряс Михаил передо мной ковриком, – зачем сюда понапихана вся эта белиберда?
– Да оставь ты его, – отмахнулся я, – кажется, мне что-то ценное попалось.
В одном из наполнявших чемоданчик мешочков я нащупал нечто похожее на шкатулку.
– Вот, смотри-ка, – поставил я изящный, тщательно отполированный сундучок на столешницу, – правда, на карельскую березу похоже?
– Похоже, – согласился Михаил, – только та посветлее.
Он взялся за крышку шкатулки и попробовал ее открыть, но у него ничего не получилось.
– Не торопись, – сказал я, – осмотри его более внимательно, там наверняка должно быть какое-то запорное устройство.
Довольно долго мы крутили шкатулку и так и этак, пока не догадались, что бронзовое небольшое колечко посередине крышки и является запором. Совершенно случайно повернув его на девяносто градусов, мы услышали слабый щелчок, и крышка откинулась сама собой. Нашим взорам предстал свернутый в несколько раз кусок отлично выделанной кожи с уже знакомыми письменами; под ним мы обнаружили некое изделие, которое сразу же окрестили «перстнем». Оно и действительно представляло из себя нечто, весьма напоминающее обычное женское украшение. Правда, вместо одного кольца, с помощью которого рядовой перстень держится на пальце, здесь их было два, и весьма толстых. Сама розетка перстня представляла из себя вытянутый пупырчатый овал, сделанный из тусклого металла, в центральном углублении которого сидел невзрачный, конусовидный камешек багрового цвета.
– Похоже на ритуальное украшение, – проговорил Михаил, напялив находку на палец.
– Вряд ли. Какой-то оно имеет казенный, я бы даже сказал, утилитарный вид.
– Пожалуй, ты прав, Сань. Да и колечки эти явно велики для наших пальцев, даже для большого.
Он отложил перстнеобразную конструкцию в сторону и еще раз посмотрел на нее с досадой.
– Жалеешь, что эта штука не из золота? – спросил я, укладывая ее на место.
– Ага, – кивнул он, – действительно обидно.
Мы уже поняли, что среди тех немногих вещей, что еще оставались в чемоданчике, нам вряд ли встретятся драгоценности. Так оно в конце концов и получилось. В следующем вскрытом нами мешочке кроме традиционного сложенного в несколько раз пергамента с письменами обнаружился неровно оторванный кусок странной черной материи. То есть не материи, конечно, но чего-то очень похожего на современную синтетическую ткань. Стоило прикрыть глаза, как начинало казаться, что у меня в руках какая-то зернистая пластиковая пленка.
– Бог с ней, с мануфактурой, – пренебрежительно отмахнулся от нее Михаил, – что ты эту рвань мусолишь? Давай лучше посмотрим, что в коробочке лежит, – потряс он очередной богато разукрашенной резьбой и перламутром шкатулкой.
– А шкатулка-то китайская, – сказал я, едва он освободил ее от полотняного покрывала.
– Точно, Сань. Нечто подобное, кажется, и у тебя дома есть.
– Да, у нас их даже несколько, – подтвердил я. – Их моя мама накупила, когда мы жили с отцом в Пекине в конце пятидесятых. Эта, правда, сделана много ранее, нежели наши, но техника изготовления очень похожа.
Воспользовавшись привязанным к ножке шкатулки миниатюрным ключиком, мы отперли ее. На небольшой, размером с ладонь взрослого мужчины, небесно-голубой подушечке лежала удивительной красоты «брошь». Изначально зацикленные на мысли о ювелирных украшениях, мы и нашим находкам давали ювелирные названия, что, конечно же, ни в коем случае не соответствовало их истинному предназначению. Итак, эта «брошка» выглядела как небольшой, но достаточно толстый диск из грязно-серого металла с четырьмя линзообразными сквозными выточками внутри его, создающими иллюзию того, что внутрь диска вставлен закрученный винтом Мальтийский крест. В центре креста сидел выточенный в виде полусферы молочно-белый камень, вокруг которого по ободу диска были рассыпаны еще два с половиной десятка камешков салатового цвета. Удивляясь неожиданной тяжести весьма скромного по размерам предмета, я вытянул его наружу.
– Ого-го, не слабо, – я подкинул диск на ладони, – ничего себе тянет!
Михаил выхватил его у меня и тоже покачал в воздухе.
– М-да, эта «брошка» будто отлита из свинца.
– Да нет, Миш. Свинец мягкий, а я чуть ноготь не сломал, пытаясь его поцарапать.
– Смотри-ка, здесь и буквы какие-то на оборотной стороне есть! – воскликнул Михаил, перевернув диск.