– Верно, очень подозрительно, – согласился Михаил.
– Как-то не вяжется вся эта возня с теми колоссальными проблемами, что стояли в то время перед Германией. Короче говоря, этнографические исследования Тибета могли интересовать немецких руководителей только в последнюю очередь. Но почему-то именно этот вопрос попал в пятерку важнейших государственных дел. Скорее всего, дело обстояло следующим образом. Некто в 1897 или 1898 году получил своеобразным образом зашифрованное послание от несколько лет назад отправившегося на Восток и, видимо, хорошо знакомого ему путешественника. Назовем его Алоизом. Имея точные данные о некотором «таинстве», тот отправился на длительные поиски какого-то очень важного предмета или предметов, укрытых где-то в северном Тибете. Добравшись до нужного места, он, судя по тексту поэмы, в конце концов находит сокровище. Но серьезная травма или иная причина не позволяет ему с триумфом вернуться обратно. Тогда он посылает отчет о своей экспедиции на родину, ожидая, видимо, что ему помогут с возвращением. Но ситуация в Германии за эти годы очень изменилась, и вытащить своего соотечественника из горного захолустья те, кто его туда посылал, уже не могли или не захотели. Но о том, что где-то на Тибете пребывает отыскавший некоторые интересные вещички немец, они явно не забыли. И вдруг, когда в 1933 году, неожиданно для многих, Гитлер пришел к власти, один из тех, кто владел тайной Алоиза, оказался у государственного кормила. Ты посмотри, судя по размаху предпринятых усилий, речь шла отнюдь не о спасении попавшего почти сорок лет назад в беду соплеменника. Нет, речь шла только об отыскании его последнего пристанища и препровождении на родину найденных им раритетов. Но отыскать багаж пропавшего много лет назад соотечественника оказалось непросто. Будем считать, что поиски завершились только в 1941-м или в начале 1942 года.
– Так ведь в 1941-м же и началась война!
– Нет, Вторая мировая война началась в сентябре 1939-го. И в ходе ее, а именно в сорок первом году, Гитлер напал на СССР и… – я замолк на полуслове. – Ты хочешь сказать, что все эти события как-то связаны?
– Не знаю, не уверен, Сань. Но сам посуди, какое странное совпадение. Вполне возможно, что некий немецкий разведчик, скорее всего агент абвера, в начале 1940-х годов добирается до того, что было некогда найдено герром Алоизом. Он каким-то образом сообщает об удаче в Берлин своим шефам, и через какое-то время его докладная попадает на стол Гитлеру. И с определенными натяжками можно предположить, что эта новость столь воодушевляет фюрера, что он, не откладывая дела в долгий ящик, начинает войну с СССР.
– Стоп, – перебил я его, – а войну-то начинать зачем? Разве не мог абверовец доставить найденное в Берлин безо всякой войны, потихонечку?
– Хорошо, Сань. Предположим, что он нес с собой не то, что обнаружил Алоиз, а только весть о том, что искомое наконец-то найдено.
– Допустим. А как же быть с теми вещичками из заминированного чемоданчика? Их-то куда в таком случае приклеить?
– Да при чем здесь эти погремушки? – вспылил Михаил. – Или ты намекаешь на то, что я и в самом деле думаю, что война началась только из-за той требухи, что лежала вместе с останками «призрака» в броневике? Да это же смеху подобно! Чтобы из-за какого-то старья погибло более тридцати миллионов человек? Нет, скорее он прихватил эти вещички как вещественные доказательства того, что он побывал именно в том месте, где за сорок пять или сорок шесть лет до него потерпел неудачу на обратном пути его предшественник.
– Тогда давай повнимательнее рассмотрим описания этих самых предметов, – предложил я.
Но не успел я разложить на столе полученные от Хромова документы, как Михаил вдруг вскочил с места и хлопнул меня по спине.
– Саня, – вскричал он, – я, кажется, понял, в чем тут дело! Предположим, что ты, по заданию третьего лица, ищешь в топком болоте посреди дремучего леса что-то очень большое, ну, допустим, танк. Допустим, что ты его отыскал. Но, понятно, унести с собой такую тяжесть ты не в состоянии. Как же в таком случае ты докажешь по возвращении из леса, что ты его действительно нашел?
– Фотографию покажу, – сказал я после некоторого размышления.
– А если у тебя нет фотоаппарата?
– В таком случае я оторву от него на память табличку какую-нибудь. Номерок с двигателя сниму или какой-либо специфический приборчик отвинчу, небольшой, естественно.
– Вот оно! Теперь допер наконец?
– Ты хочешь сказать, Миш, что та, условно говоря, «вещь», которую вначале нашел Алоиз, а затем хромой, но очень шустрый «призрак», была столь значительна по размерам, что им удалось вынести оттуда только «таблички и приборчики»!
– Точно, – кивнул он. – Смотри, Саня, дальше. Овладев, как ты предполагаешь, в 1940 году этими предметами, «призрак» отправляется в обратный путь, но с ним внезапно происходит несчастный случай.
– Например, он ломает ногу, – вставил я.
– Да, в таких горах, как Тибет, такое возможно. Понятно, что на одной ноге далеко не ускачешь, и матерый абверовский агент вынужден задержаться. Итак, он лежит в каком-то горном селении, а в это время начинается война между Германией и СССР. От тибетских предгорий до берлинских предместий путь не близкий. И он теперь должен очень тщательно выбирать маршрут, по которому после выздоровления будет вынужден возвращаться на родину. Ты посмотри на карту, – он положил передо мной открытый на тридцать пятой странице потрепанный томик карманного атласа, изданного ленинградским Главным управлением по геодезии и картографии при Совете народных комиссаров СССР в 1940 году. – На юг дорога ему закрыта, так как Англия и соответственно подвластная ей Индия находятся с Германией в состоянии войны. А ты понимаешь, как трудно человеку с европейской внешностью, не привлекая внимания, добраться хотя бы до ближайшего порта на побережье Индийского океана? Пришлось бы идти через громадную страну, населенную людьми иной расы. Далее. Идти на восток через Китай, чтобы окольным морским путем добраться до своей страны по морю, он тоже не мог по той же причине. К тому же в Китае тогда хозяйничали японцы. Поэтому наиболее реальным маршрутом являлся только один, пусть и наиболее опасный, но и наиболее короткий путь к своим, а именно – через Россию. Но кроме того, что между СССР и Германией шла война и всякие передвижения по воюющей стране были затруднены, для него существовала и еще одна проблема.
– Языковая, – подхватил я его мысль.
– Точно! С одной стороны, внешне он не очень-то отличался от среднестатистического русского человека, но нашего языка он, вероятнее всего, не знал.
– Отсюда мы можем сделать вывод, – продолжил я, – что ему так или иначе, но пришлось пробираться на северо-восток Китая, где со времен Гражданской войны осело множество русских. Там он какое-то время усиленно практиковался в разговорном русском, нащупывая попутно связи с местными преступниками, которые бы посодействовали ему в переходе границы. Теперь понятно, почему он оказался именно в районе Сковородино, на нашем Дальнем Востоке, – припомнил я рассказ Хромова. – Только к февралю 1943 года «призрак» был готов перейти границу, поскольку достаточно изучил наш язык, нашел проводников и дождался того времени, когда замерзнет Амур. Но с самого начала все у него пошло наперекосяк. Неудачный переход границы, отрыв от погони и многомесячное путешествие к линии фронта – это наверняка не все мытарства, которые ему пришлось претерпеть. Вполне естественно предположить, что еще на подходе к театру военных действий, может быть, даже еще в Заволжье, «призрак» умудрился где-то захватить или просто использовать коротковолновую радиостанцию и сообщить своим начальникам о том, что он находится в непосредственной близости от линии фронта. И те начали готовить операцию по переправке своего агента на захваченную ими территорию. Судя по тщательности подготовки акции, сведения, которые нес «призрак», имели столь важное значение для Германии, а может быть, и лично для фюрера, что успешному возвращению его придавалось поистине государственное значение.