Можно ли здесь говорить о «варварском простодушии», столь свойственном XII веку, – если судить о нем по произведениям изобразительного искусства этого же времени? Ни в коем случае. Мы привыкли прилагать слово «гуманизм» к XV–XVI векам, но оказывается, что в XI–XII веках жили и творили сплошь гуманисты. Они пишут на античные сюжеты и одновременно проявляют светское вольномыслие, свойственное ее возрождению, хотя в то время, которому их приписывают, следовало бы ожидать церковного догматизма. Смешивается все, и это смешение не дает увидеть цельной картины.
Далее приведем произведение того же автора, относимое к жанру «поэзия вагантов». Об этого сорта работах литературоведы говорят: «…удивленная Европа увидела, что мрачное Средневековье умело не только молиться, но и веселиться, и не только на народных языках, но и на ученой латыни». Это – произведение реального XIV века.
Вальтер Шатильонский. «ОБЛИЧЕНИЕ РИМА»:
Обличить намерен я лжи природу волчью:
Часто, медом потчуя, нас питают желчью,
Часто сердце медное златом прикрывают,
Род ослиный львиную шкуру надевает.
С голубиной внешностью дух в разладе волчий:
Губы в меде плавают, ум же полон желчи.
Не всегда-то сладостно то, что с медом схоже:
Часто подлость кроется под атласной кожей.
Замыслы порочные скрыты речью нежной,
Сердца грязь прикрашена мазью белоснежной.
Поражая голову, боль разит все тело;
Корень высох – высохнуть и ветвям приспело.
Возглавлять вселенную призван Рим, но скверны
Полон он, и скверною все полно безмерной —
Ибо заразительно веянье порока,
И от почвы гнилостной быть не может прока.
Рим и всех и каждого грабит безобразно;
Пресвятая курия – это рынок грязный!
Там права сенаторов продают открыто,
Там всего добьешься ты при мошне набитой.
Кто у них в судилище защищает дело,
Тот одну лишь истину пусть запомнит смело:
Хочешь дело выиграть – выложи монету:
Нету справедливости, коли денег нету.
Есть у римлян правило, всем оно известно:
Бедного просителя просьба неуместна.
Лишь истцу дающему в свой черед дается —
Как тобой посеяно, так же и пожнется.
Лишь подарком вскроется путь твоим прошеньям.
Если хочешь действовать – действуй подношеньем.
В этом – наступление, в этом – оборона:
Деньги ведь речистее даже Цицерона.
Деньги в этой курии всякому по нраву
Весом и чеканкою и сверканьем сплава.
В Риме перед золотом клонятся поклоны
И уж, разумеется, все молчат законы.
Ежели кто взяткою спорит против права —
Что Юстиниановы все ему уставы?
Здесь о судьях праведных нету и помина —
Деньги в их суме – зерно, а закон – мякина.
Алчность желчная царит в Риме, как и в мире:
Не о мире мыслит клир, а о жирном пире;
Не алтарь в чести, а ларь там, где ждут подарка,
И серебряную чтят марку вместо Марка.
К папе ты направился? Ну, так знай заране:
Ты ни с чем воротишься, если пусты длани.
Кто пред ним с даянием появился малым, —
Взором удостоен он будет очень вялым.
Не случайно папу ведь именуют папой:
Папствуя, он хапствует цапствующей лапой.
Он со всяким хочет быть в пае, в пае, в пае —
Помни это каждый раз, к папе приступая.
Писарь и привратники в этом с папой схожи,
Свора кардинальская не честнее тоже.
Если, всех обславивши, одного забудешь, —
Всеми разом брошенный, горько гибнуть будешь.
Дашь тому, дашь этому, деньги в руку вложишь,
Дашь, как можешь, а потом дашь и как не можешь.
Нас от многоденежья славно в Риме лечат:
Здесь не кровь, а золото рудометы мечут.
К кошельку набитому всем припасть охота:
Раз возьмут и два возьмут, а потом без счета.
Что считать на мелочи? Не моргнувши глазом,
На кошель навалятся и придушат разом.
Словно печень Тития, деньги нарастают:
Расточатся, явятся и опять растают.
Этим-то и кормится курия бесстыдно:
Сколько ни берет с тебя, все конца не видно.
В Риме все навыворот к папской их потребе:
Здесь Юпитер под землей, а Плутон – на небе.
В Риме муж достойнейший выглядит не лучше,
Нежели жемчужина средь навозной кучи.
Здесь для богача богач всюду все устроит
По поруке круговой: рука руку моет.
Здесь для всех один закон, бережно хранимый:
«Ты мне дашь – тебе я дам» – вот основа Рима!
А вот следующее произведение, возможно, надо отнести не к XIV, а к XV веку. Иначе совсем непонятно, о каком разрушении Рима идет речь? Ни в XII, ни в XIV веках (по общепринятой хронологии) Рим, будь то Рим итальянский, или византийский (Константинополь) разрушен не был. А в XV веке пострадали оба.
Хильдеберт Лаварденский (XII век). «ПЕРВАЯ ЭЛЕГИЯ О РИМЕ»:
Нет тебе равного, Рим; хотя ты почти и разрушен —
Но о величье былом ты и в разрухе гласишь.
Долгие годы твою низринули спесь, и твердыни
Цезаря, храмы богов ныне в болоте лежат.
Рухнула мощь, эта мощь, приводившая некогда в трепет
Грозный Аракс, что теперь горько о ней же скорбит.
Рим мечами царей, неусыпной заботой сената,
Волею вышних богов мира владыкою был;
Рим, над коим мечтал быть Цезарь единым владыкой,
Властолюбиво поправ дружбу и узы родства;
Рим, усилясь втройне, вражду, преступления, дружбу
Завоевал и пресек и, одаряя, обрел;
Рим, создаваясь, храним был твердо заботами знати,
Силой соседей своих, морем и местом своим.
Дерево, и мастера, и деньги с севера, с юга
Шли, и служило стеной самое место ему.
Щедрыми были к нему и вожди, и счастливые судьбы,
Каждый художник, весь мир Риму дары свои нес.
Град сокрушился, но в честь ему и великую славу
Только одно я хочу вымолвить: это был Рим!
Но ни годов череда, ни меч, ни пламя пожара
Не были в силах дотла славу его сокрушить.
Рим стараньем людей воздвигнут был столь величаво,
Что и старанье богов не сокрушило его.
Мрамор опять собери, и богатства милостью вышней
Нового пусть мастера будут стараться достичь.
Но не удастся создать никогда им подобной твердыни,