Длинный прошел к арыку и сел метрах в десяти от сыщиков. «Тьфу ты!» – сказал Садек и стал снимать рубаху. – «Ты что?» – спросил Суриков. – «Надо же оправдаться, почему мы здесь. Пойду искупаюсь». Через несколько минут он вернулся, ошарашенный собственной смелостью. «Ну, вода! Градусов десять!» Стараясь согреться, стал махать руками и подпрыгивать. Потом сказал:
– Если в канистре не было груза, зачем она?
– Скорее всего это просто кукла. Единственное, что в ней примечательного, – надпись арабским шрифтом.
– А если это письмо кому-то? – высказал предположение Садек. – Жаль, я арабского шрифта не знаю.
– Молодец, Садек! Ты в точку. Пошел по той же дорожке, что и я. И вытряс из песка все иголки, которые в нем были. Я тоже решил, что это письмо. Скорее всего, время, когда подадут товар.
– Вот ведь как: искали канистру с грузом, а она всего лишь письмо. А Локтев?
– Он в этой истории форточный мальчик.
– Как это понять?
– Старый как мир способ квартирных краж. В узкую форточку первым посылают мальца. Он проверяет квартиру и открывает изнутри окно для других.
– Кому же открывают окно здесь?
– Подождем, увидим. Скорее всего, тому, кто приедет на встречу с этим длинным парнем.
На встречу не приехал никто. Заправившись, душанбинская машина укатила в город, а оттуда по загородному шоссе, помчалась в сторону Джаркургана. Сопровождать ее не стали.
– Что, Суриков, – спросил Садек разочарованно. – Прокололись?
– Вроде так, – неохотно согласился Андрей. – Стоит попытаться еще с одного конца. Ты хорошо скопировал то, что написано на канистре?
– Как сумел, так нарисовал.
– Где записка?
Садек протянул Сурикову блокнот. Тот взглянул на кудрявые завитки, срисованные с канистры. Прищелкнул языком.
– Как найти, кто бы прочитал это?
Садек подумал и вдруг встрепенулся.
– Едем в библиотеку. Там профессор Зульфикаров работает. Он все знает.
– Там ли он? – усомнился Суриков, взглянув на часы. – Уже поздно.
– Как раз его время.
Через десять минут они вошли в читальный зал, где самый читающий в мире народ был представлен единственным полномочным представителем в профессорском звании. Седобородый мудрец в круглых стареньких очках, у которых одну заушину заменял красный шнурок, сидел, углубившись в изучение какого-то фолианта.
– Позвольте, уважаемый, – обратился к старику Суриков, – оторвать вас от дела, чтобы испросить помощи и совета.
Старик удивленно вскинул брови и посмотрел на подошедшего к нему человека поверх очков.
– Слушаю вас, досточтимый незнакомец.
Хотя последняя фраза явно содержала намек на то, чтобы не мешало бы просителю и назвать себя, Суриков сделал вид, будто ничего не понял.
– Не поможете ли вы, профессор, прочесть мне небольшую записку.
Он, вежливо нагнувшись, положил поверх книжной страницы листок со знаками, которые перерисовал Садек. Мудрец взглянул на текст, взял шариковую ручку, лежавшую рядом с ним, и к одной из подковок пририсовал сверху точку.
– Грамотность в любом языке, – сказал он наставительно, – обязывает точки ставить на свои места. В английском языке даже есть поговорка, требующая от пишущего не забывать, что надо ставить точки над i, а также перекрещивать t.
Выслушав наставление, Суриков извиняющимся тоном сказал:
– Увы, профессор, при первой возможности я переадресую ваш выговор писавшему оригинал. Я его только точно скопировал.
Зульфикаров скрыл улыбку в бороде.
– Что же вам здесь неясно? – спросил он. – По-моему, написано вполне понятно. Может быть, вас ввело в заблуждение именно отсутствие одной точки?
Суриков смутился.
– Мне здесь непонятно все, – признался он. – Записка оставлена мне, а прочесть ее я не сумел.
Старик покачал головой.
– Насколько я понимаю, вам назначают свидание. Вот написано: «ждите». И дата. Вот месяц – «септембар». Писавший не поставил точки над «т» и сбил вас с толку, потому что знак стал читаться как «нун» – «н». Я удовлетворил ваше любопытство?
– Спасибо, уважаемый профессор, – сказал Суриков и прижал руку к груди. Старик улыбнулся ему.
– Желаю, чтобы записку прислала вам красивая девушка, – сказал он.
Суриков вышел из библиотеки и на парапете встретился с Садеком.
– Канистра – это послание, – сказал Суриков. – Если просчитывать, то все совпадает. Послание ждали в точно назначенное время. Потому Локтев так торопился. Встреча через двое суток. По графику в этот день приходит с афганской стороны Хошбахтиев. Это ложится в схему, что Махкам свою репутацию бережет. Единственный их прокол – выезд Локтева в Урсатьевскую.
– Думаешь, и его берегут?
– Берегут Махкама. Локтев его напарник. Только по этой причине о нем заботятся.
– Что будем делать?
– Готовиться. Придется брать с поличным, а это дело непростое. Надо снова ехать к Мацепуро.
Войдя к командиру погранотряда, Суриков в оцепенении остановился на пороге кабинета начальника. За столом сидел Мацепуро, но на его погонах светились свежим блеском три звезды.
– Не пойму, – сказал Суриков, демонстрируя прилив показного смущения, – или я редко бываю у вас или теперь полковниками становятся в два счета?
Довольный Мацепуро захохотал.
– Ладно, не прикидывайся. И ты мне своими ежедневными набегами надоел, и полковники нынче растут долго. Что опять просить будешь?
– Помилуй бог, Савелий Ефимович, – нашелся Суриков. – Я зашел поздравить, а вы с такими подозрениями. Если на то пошло, то и остался здесь для того, чтобы дождаться, когда мой командир полковником станет.
Они обнялись крепко и весело.
– Садись, выкладывай, – предложил Мацепуро.
– Нужны два человека, – сказал Суриков тихим голосом. – В группу захвата. На пару дней.
– Ты женат? – спросил Мацепуро. – Жаль. Мог бы невесту найти. А людей не проси. Не дам.
– Вы же меня знаете, Савелий Ефимович, – произнес Суриков упавшим голосом.
– Потому и не дам. Ты ведь нам не экскурсию обещаешь. Верно? А что будет, если твои клиенты кого-то из моих в бок ножичком? Ты только представь, как с молодого полковника шкуру спускать начнут. По команде, начиная с округа и кончая Москвой. И знаешь, что говорить будут? Тебе, чекисту, доверили границу охранять, а не уголовный элемент отлавливать. И ты не имеешь права расходовать людей как бог на душу положит.
Мацепуро встал, прошелся по кабинету. Остановился у стены. Поправил выцветшую занавеску, прикрывавшую карту участка границы, который охранял отряд. Круто повернулся на каблуках, скрипнув сапогами.