Удовлетворив страсть, Лоренцо заметил, что никакие попытки снова возбудить ее не привели ни к чему, и он растянулся в кровати, упершись взглядом в балдахин, освещенный мягким светом.
— Тебе следовало сказать мне правду, — вздохнул он. — Ты не любишь меня больше.
— А я никогда и не говорила, что люблю тебя. Как, впрочем, и ты.
— Но мне кажется, что я доказываю свою любовь на деле?
— Нет. Ты доказываешь, что только желаешь меня, мое тело, но твое сердце при этом молчит, — заметила Фьора.
— Однако я ревнив, и несколько часов назад я чуть было не придушил этого несчастного.
— Неужели ты меня к нему ревнуешь? Ты же отлично знаешь, что между нами никогда ничего не было и быть не может!
А может, тебя выводит из себя то, что он из рода Пацци?
— Может быть. Хотя он вызывает во мне скорее жалость.
Но что ты испытываешь ко мне, Фьора?
— Честно говоря, не знаю. Но мне нравится твоя любовь.
И мое тело тянется к твоему, когда ты приближаешься ко мне.
— Но не сегодня вечером, во всяком случае!
— Согласна. Но не следует сердиться на меня: день был трудным.
— А может, тебя стесняет присутствие Карло?
— Да, это так! Я испытываю какое-то странное смущение, словно мы были на самом деле женаты.
— Если бы дело заключалось только в этом! — воскликнул Лоренцо.
Вскочив с постели, он завернул Фьору в простыню вместе с несколькими подушками, несмотря на ее протесты. Выйдя из спальни, он спустился по лестнице, пересек вестибюль и побежал по саду, еще мокрому от дождя, к гроту, в котором Франческо Бельтрами нравилось когда-то уединяться в жаркие летние дни. В центре сада находился маленький фонтан с головой льва, из которого лилась вода, так успокаивавшая когда-то негоцианта. Лоренцо бросил подушки на траву и опустился на них вместе со своей драгоценной ношей.
— Вот, — весело сказал он, — никого поблизости нет! Теперь мы будем любить друг друга.
Фьора не смогла сопротивляться. Возбужденная пылкими ласками, она позволила страсти взять над собой верх.
На следующий день благодаря стараниям Лоренцо маленький грот, украшенный лилиями, атласом цвета морской волны и ковром голубых тонов, стал похожим на очаровательное любовное гнездышко. Их близость приобрела новый оттенок, и возлюбленные чувствовали себя словно в первозданном саду.
Как-то ночью, после душистой ванны, они предались любовным утехам в бассейне. Лоренцо насухо вытер Фьору и предложил ей глоток кипрского вина. Она отпила немного и протянула бокал своему любовнику.
— Мне стыдно, Лоренцо, — сказала она со вздохом. — Но я чувствую, что никогда не смогу расстаться с тобой.
— Вот и прекрасно, любимая. А зачем нам расставаться?
— Ты забываешь, что у меня есть ребенок, которого я не видела вот уже несколько месяцев. Мне так не хватает его!
— Я скоро пошлю за ним, — пообещал Лоренцо. — Я часто думаю о нас, и у меня в голове много планов. Я даже приказал, чтобы для тебя отремонтировали дворец Граццини. Ты будешь в нем жить вместе с сыном. Не говори мне нет! Я сделаю из твоего сына первого человека во Флоренции. Он будет богат, у него будет власть, и ничто не помешает ему служить со временем тому, кому он пожелает. Что же касается нас, мы будем всегда вместе, и я смогу окружать тебя заботой и любовью.
— Любовью? — недоверчиво переспросила Фьора.
— Конечно! Мне кажется, что она крепко соединила нас.
Флоренцию скоро ждут мрачные времена, Фьора. А поэтому мне как никогда понадобятся эти счастливые минуты, которые ты даришь мне. Ты займешь в сердцах моих подданных место Симонетты, ибо их всегда тянет к истинной красоте. Им кажется, что Флоренция не может быть блестящим городом, если в нем нет женщины потрясающей красоты. Не тревожься ни о чем, я займусь всеми вопросами. Только вместе мы победим этого проклятого папу, который желает нашей погибели.
Сикст IV действительно начал боевые действия. В своем послании от первого июня 1478 года он отлучал от церкви Лоренцо» рожденного в беззаконии «, главной виной которого было, по его мнению, то, что он все еще был жив, а также приоров сеньории, в которых вселился дьявол, взбесившихся словно злые собаки, ибо они осмелились повесить епископа перед своими окнами.
Лоренцо воспринял эту новость не моргнув глазом. Громы и молнии, которые метал недостойный папа, не трогали его. Он просто отправил в Сьенну в сопровождении надежных людей молодого кардинала Риарио, пребывавшего в ужасном состоянии после убийства, совершенного в соборе. Это, однако, не успокоило папу римского. Флорентийцы получили приказ выдать Лоренцо де Медичи церковному суду, перед которым он должен был отчитаться в своих преступлениях. Но все это было напрасно. Народ не желал больше слушать приказов папы. Он решил единодушно объединиться вокруг своего господина, разделив с ним горе по случаю смерти его брата Джулиано, бывшего самым очаровательным человеком в городе, умевшим красиво и весело пожить.
И тогда папа начал готовиться к» священной войне «. Набрав кондотьеров, усилив свой союз с Неаполем и Сьенной, он обратился ко всей Европе, признав всех христианских владык принять участие в битве.
Результат этого послания оказался противоположным. Европейские правители не видели причин для начала боевых действий против Флоренции лишь ради того, чтобы угодить папе, желавшему наказать весь город за убийство, совершенное в церкви. Послания, направленные в Ватикан, составленные в очень любезной форме, свидетельствовали о том, что никому не хочется ввязываться в эту дрязгу. Только один получатель послания не ответил — король Франции.
Как-то вечером, в середине июня, Фьора, знавшая, что Лоренцо, занятый делами, не придет сегодня ночью, прогуливалась в саду с Деметриосом и Карло. Грек быстро поставил его на ноги. Молодой человек, освободившийся от ужасной муки, терзавшей его с детских лет, возвращался к жизни. Карло привыкал к доброй атмосфере, он с радостью принимал услуги уважающих его людей, ему доставляло удовольствие общение с человеком глубокого ума и прекрасной женщиной, относившимися к нему по-родственному. Карло знал, что происходило почти каждой ночью в гроте, но, понимая, что он никогда не был настоящим супругом Фьоры, радовался тому, что после стольких испытаний его подруга обрела подобие счастья. Однако он был не настолько наивен, чтобы не понять, что этот роман недолговечен.
— Два одиноких человека, оказавшихся в одной лодке после кораблекрушения, — сказал он однажды Деметриосу. — Море стихло, небо снова стало голубым, и они надеются прибиться к какому-нибудь берегу и прожить там в вечной любви.
— Ты думаешь, что их связь недолговечна?
— Иначе и быть не может. Они очень разные люди: Фьора красива и слишком горда, чтобы считать себя фавориткой, как этого хочется Лоренцо. И потом, она не любит его по — настоящему. Ее глаза не загораются, когда она слышит, как кто-то произносит его имя. Значит, оно не отдается в ее сердце.