— Хорошие были парни, — вздохнул Деррик. — Лучшие в моем списке.
— Вы сами не представляете, какие хорошие, — в тон ему произнес Шортленд. — У Роджерса не осталось ни одной родной души на этом свете. Поэтому он завещал страховку вашей конторе. Двадцать тысяч.
Деррик едва сдержал возглас радости. На подобных условиях он был готов отдать американцу всю свою картотеку. Двадцать тысяч с забубенной головы — это отличная прибыль. Однако с горечью в голосе он произнес:
— Старина Стив стоил для меня дороже. А что другие?
Шортленд понял: Деррик не против того, чтобы страховки двух остальных вояк тоже попали ему в руки.
— К сожалению, у двух остальных были наследники. Месье Леблан завещал деньги даме. Херр Шварцкопф — кому-то из друзей отца.
— Аминь, — сказал Деррик. И уже другим тоном: — Анри всегда был бабником, а Мертвоголовый наверняка отчислил все какому-нибудь недобитому нацисту.
— Кстати, — сказал Шортленд будто бы между делом, — здесь у меня некролог наших летчиков. Первый пилот Джимми Картвелл, второй пилот Ричард Стоун и другие. Погибли при выполнении рейса над сушей. К вашему сведению, другие — это Роджерс, Леблан и Шварцкопф. Вы понимаете, их имена мы не могли назвать открыто.
Шортленд положил на стол номер американской армейской газеты.
— Я понимаю, — сказал Деррик. — Фирма не в претензии.
— Вот и отлично. Здесь чек на причитающуюся вам сумму.
Полковник подошел к стойке и положил на нее листок.
— Вы еще к нам заглянете? — спросил Деррик, не прикасаясь к чеку.
— Безусловно, мистер Деррик. Безусловно. Пока зверь жив, — он кивнул на плакат с русским медведем, — мы будем нуждаться в вольных охотниках. Жизнь продолжается, не так ли?
И только когда за американцем закрылась дверь, Деррик прихлопнул чек ладонью и придвинул к себе.
И в его конторе жизнь продолжалась.