— Так-так… Ну что ж, спасибо, что так доходчиво объяснил, я теперь не глупее Иван Иваныча стала…
Я произносила слова совершенно машинально, только чтобы что-то сказать. К сожалению, возразить Андрею мне было совершенно нечего. Он очень толково все разъяснил, не стесняясь.
— Действительно, ты прав, — задумчиво пробормотала я, — зачем беспокоиться о детях, когда у нас с тобой и детей-то нет… Или я ошибаюсь?
— Нет, не ошибаешься, — процедил он и демонстративно поглядел на часы.
Как бы в ответ на его жест, из двери редакции выглянула белобрысая девица и крикнула:
— Андрюша, ты идешь? Без виновника торжества начинать как-то неудобно!
— У тебя что — сегодня день рождения? — спросила я, очнувшись от невеселых мыслей.
— Да нет, это отвальная, — нехотя ответил Андрей.
— Стало быть, ты в этой газете больше не работаешь?
— Стало быть, нет. — Он был совершенно спокоен.
— И где же ты теперь собираешься прикладывать свои силы? — Я продолжала настойчивые расспросы, потому что до меня с трудом, но начинало доходить очевидное.
— Теперь я буду работать на телевидении, вести там новое ток-шоу, у него еще пока нет названия, — Андрей улыбнулся.
— Вот как… — Я посмотрела на него очень внимательно и представила, как выгодно этот белозубый обаяшка будет смотреться на экране.
Я смотрела на него и вспоминала людей, с которыми мы общались в процессе расследования. Я вспомнила несчастного запуганного Арнольда Гавриловича, на которого теперь после статьи действительно может наехать налоговая инспекция, и так легко, как со мной, он уже не отделается. А если и не будет неприятностей с налоговой, то теперь квартиру-то он сдавать точно не будет, побоится. А небось не от хорошей жизни сдавал… А уж стеснительного пьяницу Вову Милютенко точно больше никто не востребует, прогремел он со своими паспортными данными на весь город. Конечно, милиция ему ничего не сделает — что с него взять-то, но жить они теперь будут только на Люськину зарплату уборщицы.
Скольким людям испортить жизнь, и все это для того, чтобы стать ведущим ток-шоу. В глубине души я понимала, что не права, что Андрей, когда писал статью, вовсе не рассчитывал на такой результат. Но свою позицию он изложил мне откровенно. И я поняла, что он внутренне был готов к такому повороту событий. Чтобы погасить нежелательные слухи вокруг строительства Центра, нужно было успокоить ретивого журналиста. Все логично. Человек потрудился, и за это ему награда — место на телевидении, что, конечно, гораздо полезнее для карьеры, чем работа в небольшой заштатной газетке.
— Что ж, желаю тебе творческих успехов, — я улыбнулась и пошла прочь по длинному коридору. — Только не делай такое лицо, когда будешь вести ток-шоу! — крикнула я. — Телезрители будут очень недовольны, и тебя уволят!
На улице шел дождь, а зонтика у меня не было.
«Все складывается просто отлично! — размышляла я, мрачно шагая к дому под проливным дождем. — Разочарования следуют одно за другим. И не лучше ли было сидеть в отделе электротоваров, скромно торгуя лампочками, и не мечтать о несбыточном».
Однако это восхитительное чувство, когда кровь бурлит во всем теле, как шампанское… Чувство, которое я несколько раз испытала, когда находилась в смертельной опасности. Стоит ли оно всех разочарований? Возможно. Хотя, если рассуждать здраво, то никакого особенного разочарования я не испытала. Подумаешь, мужчина моей мечты оказался обыкновенным карьеристом! Таких тысячи. Если бы не его обаяние, я бы так не расстроилась. Встречая красавчика, неминуемо стараешься наделить его какими-то замечательными внутренними качествами. С Андреем так и получилось. Думаю, он будет очень подходящим ведущим для ток-шоу, как бы оно ни называлось. А мне нужно выбросить его из головы.
Я открыла дверь и вошла в квартиру. И сразу же мне стало не по себе. У меня возникло тревожное чувство, что в квартире кто-то есть. Не родители, конечно, если бы они были дома, в квартире горел бы свет, орал телевизор, и, перекрывая его звуки, отец допытывался бы у мамы, не забыла ли она посолить суп.
Нет, я чувствовала, что в пустой и темной квартире притаился кто-то чужой. Ничего реального, ничего конкретного я не заметила — и замок открылся как обычно, и тапочки в прихожей стояли на привычном месте, но вместе с тем что-то было не так. Я хотела даже уйти, пока не поздно, но мысленно пристыдила себя: нельзя же в самом деле так поддаваться пустым страхам… Просто нервы расшатались, да и неудивительно, если вспомнить события последних дней.
Призвав свои нервы к порядку, я включила свет в прихожей, сняла уличную обувь и еще раз огляделась. Все было как обычно. Меня вдруг снова настигло то же чувство, что в доме с башней: чувство опасности. Я прислушалась и даже втянула носом воздух. Квартира была пропитана обычными домашними запахами, в которые вплеталось что-то чужое, незнакомое, но я не могла так сразу определить, враждебно ли оно мне. Я бросила пальто в прихожей прямо на пол и босиком прокралась в свою комнату.
Разговор с Андреем дался мне нелегко, а я еще погуляла немного по улицам, чтобы успокоиться. Глупая, я решила, что все кончилось и можно больше не опасаться никаких неприятностей. Кто же знал, что опасность поджидает меня в собственной квартире?
Когда я переступила порог комнаты, тревога еще больше усилилась, стала просто непереносимой. На лбу выступили мелкие капельки пота.
В комнате был полумрак, шторы почти не пропускали света. Я протянула руку к выключателю, и в то же мгновение в тишине раздался негромкий мужской голос:
— Не пугайся, Катя. Я не сделаю тебе ничего плохого.
Я чуть было не завизжал??, как ненормальная, но сумела взять себя в руки и буквально заткнула рукой себе рот. Дело в том, что когда раздался этот голос, мой неосознанный страх как бы материализовался и сразу стал не таким страшным. Пока я боялась сама не зная чего, было хуже. А теперь оказалось, что мое подсознание работает как часы, ничего не выдумывает. Было у меня ощущение, что в квартире кто-то есть, — и так оно и оказалось.
Я решительно протянула руку к клавише выключателя.
— Не нужно яркого света, — раздался тот же голос.
Я пожата плечами и дернула кисточку торшера. В моем любимом старом кресле сидел плотный, коренастый мужчина с выразительными карими глазами и смотрел на меня с интересом и даже, кажется, с любопытством.
— По мою душу, — упавшим голосом пробормотала я. — Ты пришел меня убить?
— Это успеется, — спокойно ответил он, — сначала поговорим.
— Ага! — сказала я с преувеличенным жизнерадостным энтузиазмом. — Кого я вижу! Наконец-то ты решил нанести мне визит. А то как-то все встречались в неподобающей обстановке. Все время на людях — то в Катькином садике, то в башне на Садовой. Ни поговорить по-человечески, ни даже познакомиться не удалось. Ты хоть, по крайней мере, знаешь, как меня зовут, а сам представиться забыл. Ну согласна, в башне я не дала тебе такой возможности, а в садике… там ты верно очень торопился…