– Как странно, – сказала госпожа Темпл. – Должно быть, ты слишком далеко забрела, Розалинда; к тому же, когда я в последний раз была в тех местах, мне показалось, что лес там стал совершенно непроходимым.
– Я углядела ее краем глаза, она просто мелькнула среди деревьев, – на ходу выдумывала Розалинда, надеясь, что руки не выдадут ее своей дрожью.
– Удивительно… Я уже и думать о ней забыла. Милый Уолтер был так расстроен, и я перестала о ней говорить… Беседку построили для его старшей сестры Кристины. Это было еще до рождения Каролины. Кристина вышла замуж слишком рано и поступила неосмотрительно – Розалинде показалось, что она уловила взгляд, брошенный в ее сторону, – поскольку муж обращался с ней крайне жестоко. Он довел ее до того, что она серьезно заболела и вернулась сюда, к своей семье. Дедушка Чарльз распорядился, чтобы для нее построили беседку, потому что ей очень нравился вид с того холма – тогда еще этот склон не был таким заросшим, – и она каждый день ходила туда, пока не слегла окончательно. Уолтер был так привязан к ней и так сильно переживал ее смерть – он даже не мог говорить об этом и просил, чтобы ему не напоминали о сестре, многие ведь очень тяжело переживают горе, особенно мужчины, – и когда умер дедушка Чарльз, почти вслед за Кристиной, за беседкой перестали ухаживать. Я предпочла бы оставить ее для себя, но бедный Уолтер…
– Рози, ты очень бледна, – заметила Каролина.
Разговор, естественно, оборвался, но Розалинда вернулась к себе в комнату, еще более взволнованная. Каролина, чувствуя, что подруга рассказала не все, как могла старалась вызвать ее на откровенность, но напрасно. Несмотря на крайнюю усталость, Розалинда провалялась без сна несколько часов, но когда наконец заснула, то опять увидела себя перед вырытой могилой, из которой к ней тянулось что-то фосфоресцирующее, так что она проснулась от дикого крика и остаток ночи провела при включенной лампе. В какой-то момент ей показалось, что утешить ее прилетел белокрылый ангел, но фигура в белых одеждах оказалась Каролиной, которая подошла к ней со свечой в руке и оставалась рядом, пока Розалинда не успокоилась.
Двумя днями позже Каролина и госпожа Темпл проводили Розалинду на вокзал, откуда она уехала в Лондон; во всяком случае, так они считали. На самом же деле после мучительных раздумий Розалинда приняла отчаянное решение: посетить Блекуолл-парк инкогнито и посмотреть, действительно ли его она видела во сне. Она знала, что дом временно пустует, поскольку господин Маргрейв надолго осел в городе (она боялась, что из-за нее), и слуги находились при нем. Она прекрасно сознавала опасность своей затеи, но искушение было слишком велико, и она уже не могла ему сопротивляться. Ночной кошмар до сих пор стоял у нее перед глазами, как если бы она только что проснулась, как тогда, в беседке; у нее было такое ощущение, будто перед ней открылась дверь, из которой тянет холодом потустороннего мира, и она не успокоится, пока не найдет в себе силы захлопнуть ее.
Накануне ее отъезда они с Каролиной отправились на прогулку. Розалинда предложила воссоздать маршрут, по которому она шла в тот день, не уточнив, что именно она ожидала увидеть: впрочем, потайная калитка действительно была, все там же, в углу забора, но выглядела она давно заброшенной, и никакой тропинки за ней не обнаружилось, лишь крапива высотой в человеческий рост. Потом они обошли холм, выйдя к ручью, но так ничего и не увидели. Розалинда не догадалась оставить отметину в том месте, откуда она выскочила в тот день, а трава не сохранила отпечатков ее следов или… Но госпожа Темпл подтвердила, что здесь была – во всяком случае, давно – настоящая беседка; не могла же Розалинда проснуться на ее обломках? Как бы то ни было, лес казался непроходимым со всех сторон. Розалинда почувствовала, что подруга начинает беспокоиться насчет ее душевного здоровья, да ей и самой хотелось избавиться от этого наваждения, которое становилось все больше похожим на помешательство. Каждый раз, когда она вспоминала сон, который по-прежнему могла воспроизвести с точностью до минуты, в сознании опять все путалось, и она уже не понимала, где грань между реальностью и иллюзией, ведь она до сих пор ощущала мягкость подушек в ярко раскрашенной беседке, вдыхала запах свежей краски, чувствовала колени той женщины – Кристины; и, если Кристина, будучи фантомом, явилась ей такой живой, почему же Блекуолл-парк не может оказаться настоящим?
Именно этот вопрос больше всего волновал Розалинду, и на него она должна была найти ответ, прежде чем вернуться в Лондон. Она не рассчитывала увидеть ряд свежих могил; по крайней мере, была в этом почти уверена. Но, как ни странно, она надеялась найти хотя бы какую-то связь между настоящим Блекуолл-парком и тем, что ей приснился, ниточку, которая станет для нее путеводной в предстоящем трудном разговоре с матерью. Розалинда инстинктивно чувствовала, что если проявит слабость, то спровоцирует новую вспышку материнского гнева. Такие мысли занимали ее всю дорогу до станции Бремли в Хемпшире, куда она в конце концов благополучно добралась. Станционный смотритель в Бремли, казалось, был немало удивлен, когда молодая леди заверила его в том, что едет в гости к дяде и тете в Блекуолл-парк, но тем не менее вызвал для нее экипаж, и молчаливый седой извозчик доставил ее к месту назначения, до которого оказалось чуть меньше мили, не проронив за всю дорогу ни слова.
День был хмурым, как и в ее видениях, но не таким холодным. Хотя дорогу она не узнавала, ландшафт был схожим с тем, что она видела во сне: по обе стороны дороги так же тянулись ровные поля, вдалеке мелькали изгороди; но, возможно, именно молчание кучера усиливало сходство. И Розалинда все высматривала высокую стену из желтоватого камня, так что когда они свернули на вязовую аллею и она поняла, что это и есть Блекуолл-парк, в ее ощущениях смешались облегчение и разочарование. Никакой стены не было; здание было выстроено из серого камня, а не желтого; и, хотя ставни на окнах были закрыты, в доме было два, а не три этажа. Колеса зашуршали по коричневому гравию, но такой был во многих дворах, и экипаж остановился у подъезда с крыльцом и каменной лестницей: дверь здесь была совсем другая и явно не приоткрытая. Между тем Розалинда вдруг испугалась. Что, если господин Маргрейв все-таки вернулся? Она поставила себя в весьма двусмысленное положение; ему могло показаться, что она тайно следит за ним… Как же она об этом не подумала? Должно быть, она просто сошла с ума, решив явиться сюда; от этой мысли сон как будто ожил, напомнив о себе запахами влаги и плесени. Она вышла из кареты и попросила кучера подождать ее.
Разум призывал ее вернуться; но ноги сами несли влево, за дом, где она, не обращая внимания на газон и аккуратно подстриженные кусты, вышла на дорожку, которая и в самом деле вела к красной кирпичной стене, правда, не такой высокой, как во сне. Внутренний дворик оказался ухоженным, но его действительно пересекала тропинка, которая тянулась от двери черного хода. Розалинда подошла к стене и не обнаружила ни могил, ни могильных камней. Сконфуженная, она попятилась назад. И вдруг ощутила запах свежевскопанной земли, исходивший от ближайшей к ней грядки, а ее платье за что-то зацепилось. Она посмотрела под ноги. Перед ней была парниковая рама, а в ее уголке застрял кусок тонкой материи, но не с ее голубого дорожного плаща; это был лоскуток черного цвета.