Второе географическое открытие.
Я настолько впечатлился картиной, что не сразу и заметил тот самый объект, про который говорил капитан.
Это была рыжая от ржавчины небольшая баржа, зарывшаяся в песчаном островке в полукилометре от устья «нашей» речки. Несамоходное грузовое судно, перемещаемое буксиром или толкачом, на внутренних водных путях — одно из основных средств перевозки грузов. Надо же, вот это находка! Но отчего-то она не показалась мне столь уж неожиданной, предположение, что мы тут не первые и не последние, возникло в голове много часов назад.
Сам вид баржи впечатлял — фактурой, контрастом с окружающим миром.
Что же, вот и доказательство появилось.
Позади хлопнула дверь, в каюту зашёл Заремба с тряпицей в руках, срочно вызванный на мостик.
— Судя по всему, перед нами наливняк, — сказал он сразу. — Старый, стальной, вполне может быть, что наш. А может, и нет, смотреть надо.
Различают баржи наливные и сухогрузные. Мне бы хотелось встретить именно сухогруз, да ещё с полными трюмами, вполне простительные мечтания. Выглядит весьма заброшенной, хотя утверждать это пока невозможно. Стоит себе тихонько, всё глубже уходя в песчаное дно и обрастая колоритной ржавчиной.
— Во время шторма оторвалась от буксира? — неуверенно предположил Самарин. — И попала под крест.
— Буксир мог проскочить, а эту отрезало и украло, — пожал плечами механик.
— А почему будка на корме стоит? — спросил я.
— Могли перекроить с бывшей самоходки, могли самоварную поставить для вахтенных. Для охраны. Разберёмся!
Вскоре стало очевидно, что даже если эта баржа не имеет серьёзных повреждений и готова к эксплуатации, вытащить с мелководья её практически невозможно.
— Илья Александрович, а у вас рации есть?
— Имеются, две уоки-токи простенькие.
— Вот и у меня имеется. Не скажете, почему не пользуемся?
Капитан чуточку смешался.
— Да как-то не привыкли. Пять телефонных точек, громкая связь…
— Орём на всю реку. Не тот это мир, он негромкий.
Дед молча полез в тумбочку за мыльницами и зарядными устройствами.
Ржавое чудовище, обманчиво захлопнув все створки, словно ожидало нас. Словно мы заранее ему чем-то обязаны. Для любителей постапокалиптического антуража — просто бальзам на душу, с этой точки зрения объект эстетически прекрасен. Хватает таких чудаков в так называемом современном искусстве, которые целиком посвящают себя урбанистической эстетике индустриала, вплоть до распада сознания прихреневшего в модных тусовках автора на ржавые болты.
— Приготовиться к отдаче кормового якоря и швартовке! Боцман, к высадке, стрелкам к бою!
Я вышел на крыло мостика с винтовкой и принялся прилежно следить в оптический прицел. Чтобы сразу, если что. Никто не появлялся, не застучали по рыжему железу мятого корпуса страшные когти, не затопали тяжёлые монстрячьи лапы. Тишина…
Шкипер сам, аккуратно, даже нежно поджал судно к островку левым бортом там, где темнела глубокая вода. Боцман с «муркой» и ещё один матрос, на плече которого висел моток верёвки, спрыгнули на берег, с трудом вытащили ноги из вязкого желтоватого песка, опасливо огляделись и побежали крепить концы. Положили сходни. Я бы тоже сиганул, но по долгу службы приходилось бдить, обводя стволом поверхность потеряшки.
Тоже дислокант, коллеги по несчастью. Ветеран.
К борту подошёл Заремба, кинул наземь лом, поднял сумку с ключами.
— Коля, ты чё? Оно тебе надо? — спросил шкипер сверху.
— Надо. Если мы тут застряли надолго, Илья Александрович, то скоро каждый винт и шпунтик в чистое золото встанет, — мудро ответствовал тот. — Наберу всякого. Цепь какая попадётся, лебёдка, мало ли что найду.
— Ага, понял, про запас! Ты там посмотри внимательно на шильдики, эмблемки всякие с клеймами… картинки… да не морщись, я же так, напоминаю, идентификация ить! — крикнул Самарин и, повернувшись ко мне, начал о другом: — Вечереет, однако. Похоже, тут и встанем, Герман Константинович, вот что я придумал. Ребятки пошмонают вволю, люди разомнутся, до берегов далеко. Дела подберём. Безопасное место, не находите?
— Действительно, вроде тихо. Хотя от бобра добра не ищут. И всё же лучше, чем на бережку, по крайней мере бультерьер не накинется.
Мужики, грохоча ботинками по жестяной палубе баржи, уже что-то откручивали, вскрывали, глухо матерясь и советуя друг другу тактически.
— Кормовой танк вскрывают, — пояснил дед, присмотревшись. — Воды там быть не должно, разве если дождевая через ржу прошла. Пусть разбираются, а уж потом и мы с вами сходим.
— То-опливо!!! — заорал боцман. — Шест какой-нибудь найдите!
Самарин дернулся, подобрался, резко выкрикнул:
— Точне-ей!
— Мазута! Хорошая мазута, годная, не густяк! Флотка!
Капитан по-мальчишески азартно потёр ладоши.
— Похоже, Ф-5… Флотский мазут везли. Точно! Хорошо зашли, встаём!
Позади кто-то осторожно дёрнул меня за локоть, я резко развернулся.
Передо мной выстроился юный Лёха-пушкарь, весь деловой, подвёрнутый в руках и ногах, слегка измазюканный. Уже добыл где-то ножик в ножнах, висит на поясе. Осаночка, руки за спиной. Боец!
— Что такое, хлопчик? — поинтересовался дед.
— Товарищи командиры, у меня донесение!
— Валяй.
— Я случайно заметил, а потом мы с дядей Володей её достали… он меня подсадил. В общем, она в тенте застряла, на самом углу, у стойки, — с этими словами пацан, стараясь оставаться предельно серьёзным, вытянул обе руки вперёд. — Вот.
Это была стрела.
Настоящая индейская стрела сантиметров под восемьдесят в длину, с полосатым оперением и дерьмовым, но железным наконечником. Что характерно, наконечник не кован, а вырезан из стального листа.
Дед не выдержал и выматерился особо изощрённо.
— Плохая эта коричневая речка, — решил я. — Нетолерантная какая-то, агрессивная.
— Коричневая… Предлагаю назвать её «Фашистской»! — яростно бросил Самарин, стукнув кулаком по столу. — Так и нанесём на новую карту!
— Не выговоришь, — усомнился я. — Давайте хоть да Фашки сократим.
— Тогда Аракара! Фашистская речка. Из книги «Секретный фарватер», читали?
— Смотрел. Принято, пусть будет Аракара.
Вот так вот. Вокруг бродят индейцы со свастикой и страшными собачками.
Эх… Косой крест на прошлой жизни.
По-моему, этой ночью никто не смог поспать спокойно.