Когда сиятельное семейство зашло в судовой ресторан и господин Папке с гордостью представил свою дочку, я сразу заподозрил неладное. Процессор автоматически попытался включить защищённый режим, но всё зависло, программа не запустилась, и тут в дело пошла биохимия. В крови забурлило, в голове зазвучали ансамбли гармонистов.
Симонетта Папке была просто очаровательна.
Я думал, что знаю немцев. Оказывается, я знаю только мужиков и дам уже упомянутых категорий. А тут совсем другое… Невысокая, с отличной фигуркой шатенка. Короткая стрижка, которая называется, как позже объявил всезнающий шкипер, «каре на ножке». Глаза… Светло-голубые, сразу проваливаешься, как в бездну. Держится просто, но… Хотел подобрать стереотип и не смог. Ну как описать? Да вот только так: она чувствует себя немного виноватой в том, что её внешний вид и статус привлекают внимание окружающих, отодвигая в сторону нечто важное для неё. Статус ей необходим, но он же противоречиво гнетёт, — немножко чужая, таковой она себя ощущает. Умея затягивать души, ненавидит капканы. Ни малейшего следа надменности мамаши. Вполне может быть, что и это появится с годами, хотя я искренне не желаю ей такой участи. Конечно, она тоже не проста. Не простолюдинка. Ну и порода чувствуется, сейчас в Германии такие в редкость, а тут — бабушка из Эльзаса.
Монету я, разумеется, и не подумал доставать, хорошо осознавая, что сразу буду вынужден расписаться в приказе с короткой резолюцией — «Уволен».
— Знаете, господин Ростоцкий, а ведь наша Симона поедет с вами! — объявил губернатор после перемены блюд. — Моя милая дочь — председатель Гуманитарной миссии Манауса и соответствующего частного Фонда, в планах работы записан рейс в Дуглас, а тут вышла накладка, мой разъездной катер ушёл в Панизо и прибудет только послезавтра вечером, он их и привезёт назад. Сами понимаете, план есть план, срывать сроки нежелательно.
— К африканцам? — удачно удивился я, изо всех сил стараясь не упускать смысла слов, сказанных за столом. Мне сейчас вообще хотелось взять гитару или принципиально чуждый мольберт, а не заниматься унылым политесом.
— Она поедет не одна, дорогой Герман, — поспешила ответить госпожа Эвелин Папке, по-своему расценив мой вопрос. — С ней отправятся две дамы из миссии, а также Эрих и верный Генрих, для охраны. Вам же будет заплачено по тарифу, бюджет миссии такие затраты предусматривает.
— В Дуглас? — уточнил я уже другим тоном. Почти язвительным.
Воткнувшись, наконец, в тему, внимательно посмотрел на Клауса и впервые увидел его растерянным. Губернатор оценил взгляд и, чуть склонив голову, смешно поджал губы и приподнял одну руку ладонью к небесам, мол, что я могу поделать, святая обязанность власти, издержки демократии.
— Они первые в перечне, — сказал Папке с жестяной улыбкой на лице.
— Они у нас самые бедные! — дополнила картину мамаша.
Я понял. И обалдел.
Опять Африку кормят! Даже здесь, немыслимое дело…
Вот так вот. Назначили нуждающихся в заботе и теперь их образцово подкармливают раз в квартал, привозят кучку коробок, образовывают и окультуривают, ведут душеспасительные беседы. А те и в ус не дуют, знай себе приторговывают бутылочками с бензином, забив болт на всё частное и народное хозяйство. А зачем упираться? Идея миссии ясна — покупаем расположение женской половины среднего и выше класса.
— Герман, мы просто не можем бросить этих несчастных на произвол судьбы! — тихо молвило очаровательное создание бархатистым голосом. — Я понимаю, что там созрел целый комплекс проблем, но это никак не снимает социальной ответственности с нас, более успешных, согласитесь.
Что тут скажешь. Нет, сказать я много чего могу, но не в этом случае.
Капитан сухо закашлялся, выслушав перевод профессора, но мужественно стерпел, не сказав ни слова. Скорее всего, его скрытый мат содержал и эпитеты в мой адрес, этот народный мудрец наверняка заметил и должным образом оценил реакцию главпредпринимателя. Я взял паузу, успокаиваясь, незаметно глубоко вздохнул. Кто там говорил, что люди мало тут натворили — за сотню лет? Ничего, шкипер, не волнуйся, не расслаблюсь… А как только скинем миссионеров в Дугласе, сразу мозги проветрятся, я умею быть собранным. Баба с возу — мужик за ближайшим леском правит телегу в кабак.
Но как же я был рад такой пассажирке!
Сильный сюрприз, не так ли?
Почти весь путь мы с ней стояли на палубе и беседовали о всякой ерунде.
Чем не штамп: интеллигентный корсар соблазняет дочку губернатора…
Мимо постоянно сновали члены экипажа с растопыренными ушами, кто быстрой молнией, кто важным фазаном: каждого хотелось пнуть в задницу, чтобы слухач перелетел через леера и окунулся в отрезвляющую воду Леты. То Инна пробежит по делам, то Марина подойдёт, которую просто жмёт согласовать какой-нибудь пункт ассортиментной матрицы. Один раз мимо прошествовала Нина — знаю зачем, вечерком расскажет в ресторане что-нибудь вроде: «У девушки нездоровая кожа, ей бы хорошему врачу показаться надо». Кожа у Симоны белая, в свете и полусвете Манауса загорать категорически не принято.
Капитан постоянно появлялся на правом крыле, топтался с подзорной трубой и всячески пытался надо мной поиздеваться с безопасной дистанции: делал многозначительные знаки типа «давай-давай», пыхтел, корчил рожи, жал плечами и подмигивал так, словно закрывал орудийный портик — чёрт знает что, как дети, ей-богу.
— Спасибо огромное, Герман, — сказала она, принимая из моих рук большое красно-жёлтое яблоко. — Хотелось свеженького… Настроение всегда улучшается, когда видишь того, кто тебе нравится. Только… давай больше не будем вспоминать о Дугласе, прошу тебя! Я надеюсь, что уже ответила на этот вопрос.
Как же меня обрадовало это «давай» и «тебя»!
Когда рядом стоит такое чудо, ты естественным образом обязан отбросить все текущие проблемы, говоря лишь о том, что на улице… плохая погода, а может, вовсе и хорошая, ибо нельзя же сказать про дождь, что это плохо. Она ответит, что тоже любит дождь. А ты отметишь изумрудную зелень проплывающих мимо берегов и ощущение Тайны… Она, оказывается, страсть как любит Тайны и всегда мечтала вот так прокатиться с интересным человеком да на добром судне. И покатилось.
Я сразу понял и отметил, что теперь почти всё, что буду говорить в последующее время палубного кайфования, окажется глупым и пошлым, за что позже изругаю себя последними словами. Плевать!
Однако инерция какое-то время ещё тянула меня за язык поговорить о деловом, политическом, как бы актуальном. Но рациональное быстро испарялось под её взглядами, и начался меж нами нормальный твиттинг, под который быстро забываешь о проблемах.
— Почему ты на меня так внимательно смотришь?
— Восхищённо! — поправил я красавицу, не сумев снести с лица дурацкую улыбку.
Наверху громыхнуло железо, капитан опять слоном затоптался на крыле. Я повернул голову, посылая в сторону мостика испепеляющий луч гиперболоида.