Макиннес пел превосходно, и Мод с сожалением подумала, какое удовольствие получил бы Вальтер, если бы не был так занят и смог прийти на вечер.
Как только концерт закончился, она улучила момент и подошла к господину министру иностранных дел.
— Господин Черчилль сказал мне, что обсуждал с вами слова Альберта Баллина, — начала она, и лицо Грея стало каменным. — Если мы не вступим в европейскую войну, немцы обещают не претендовать на французские территории.
— Вроде того, — холодно ответил Грей.
Было очевидно, что она затронула нежелательную тему, и по правилам этикета ей следовало немедленно ее оставить. Но она продолжала:
— Насколько я понимаю, наша главная цель — чтобы в Европе сохранилось прежнее равновесие сил, и мне показалось, что предложение господина Баллина должно нас устроить. Или я неправа?
— Вы ошибаетесь, — ответил министр. — Это предложение бесчестно.
Слова сэра Эдварда ее обескуражили. Как можно так безапелляционно отвергать предложение Баллина? И тогда она сказала:
— Не объясните ли вы глупой женщине, которая не способна во всем разобраться так быстро и хорошо, как вы, почему вы столь категоричны?
— Сделать так, как говорит Баллин, — значит открыть немцам прямую дорогу через Францию. Это соучастие и предательство.
— Кажется, я понимаю, — сказала Мод. — Это как если бы мне сказали: «Мы разграбим и сожжем дом вашего соседа, но если вы будете сидеть тихо, ваш дом не тронем». Похоже?
Грей слегка оттаял.
— Хорошее сравнение, — сказал он с улыбкой мумии. — Я сам им воспользуюсь.
— Благодарю вас, — сказала Мод. Однако разговор так ее расстроил, что она не могла этого скрыть. — Но в таком случае война становится неизбежностью!
— Боюсь что так, — ответил министр иностранных дел.
V
Фиц входил в палату лордов, где заседала высшая аристократия, высшее духовенство и судьи, в отличие от палаты общин, состоявшей из выборных представителей, которых называли членами парламента. Обе палаты встречались в Вестминстерском дворце, готическом здании с башней. Часы на башне называли Биг Бен, хотя Фиц имел обыкновение уточнять, что на самом деле это имя колокола под часами.
В среду 29 июля, когда Биг Бен пробил двенадцать, Фиц и Вальтер, заказав херес, сидели на террасе с видом на Темзу, от которой шел тяжелый дух. Фиц, как всегда, с удовольствием оглядывал Вестминстерский дворец: огромное здание выглядело богато и величественно, олицетворяя империю, судьба которой вершилась в его стенах. Здание выглядело так, словно могло простоять тысячу лет — но сколько лет отпущено Британской империи? Фиц содрогнулся, вспоминая, какие опасности ей угрожают: профсоюзы, призывающие чернь к восстанию, бастующие шахтеры, немецкий кайзер, лейбористы, ирландцы, воинствующие феминистки… даже его собственная сестра.
Однако он ни словом не обмолвился о своих мрачных мыслях, тем более что его спутник был иностранец.
— Это здание напоминает огромный клуб, — сказал он непринужденно. — Здесь есть бары, рестораны и отличная библиотека. И всякий сброд туда не пускают… — Мимо прошел член парламента от лейбористов, и Фиц добавил: — Правда, иногда они все-таки просачиваются…
У Вальтера были новости.
— Вы слышали? Кайзер круто изменил курс.
Фиц не слышал.
— Каким образом?
— Он говорит, что ответ сербов не дает повода для дальнейшей войны, и дойдя до Белграда, австрийцы должны остановиться.
Все эти мирные планы не внушали Фицу доверия. Больше всего его беспокоило, останется ли Великобритания сильнейшей державой мира. Он опасался, что правительство либералов не удержит этот титул. На сэра Эдварда Грея положиться было можно, но под нажимом левого крыла — которое, по всей видимости, возглавлял Ллойд Джордж, — его могли сместить, и тогда возможно что угодно.
— Как же, — сказал с сомнением Фиц, — так они и остановятся на Белграде!
Столица Сербии расположена на границе: чтобы до нее дойти, австрийцам нужно продвинуться на территорию Сербии лишь на милю. Может быть, русские воспримут это как мелкий пограничный инцидент, не угрожающий их интересам.
Фиц не хотел войны, но в глубине души почему-то надеялся, что воевать все-таки придется. Он получил бы возможность доказать свою доблесть. Его отец отличился в морских битвах, а сам Фиц никогда не бывал на поле боя. Чтобы считать себя настоящим мужчиной, человек должен пройти через многое, в частности, поучаствовать в боях за корону и отечество.
К ним приблизился курьер в форменных бархатных брюках до колена и белых шелковых чулках.
— Здравствуйте, граф Фицгерберт, — произнес он. — Милорд, ваши гости прибыли и прошли прямо в обеденный зал.
Когда он отошел, Вальтер спросил:
— Зачем вы их так одеваете?
— Традиция, — вздохнув, ответил Фицгерберт.
Они допили херес и вернулись. Пол коридора был выстлан толстым красным ковром, стены — обшиты деревом. Мод и тетя Гермия уже сидели за столом.
Встретиться здесь на ланче была идея Мод: Вальтер никогда не был в Вестминстерском дворце, сказала она. Когда Вальтер поклонился, а Мод ответила нежной улыбкой, Фицу вдруг пришла в голову случайная мысль: не слишком ли теплые у них отношения? Да нет, глупости. От Мод, конечно, можно ждать чего угодно, но Вальтер слишком здравомыслящий человек, чтобы думать о браке с англичанкой в такое время. К тому же их отношения больше похожи на отношения брата и сестры.
Когда они сели, Мод сказала:
— Фиц, я утром была в твоей клинике…
— В моей клинике? — поднял он брови.
— Ну ты же за нее платишь.
— Насколько я помню, это ты мне сказала, что в Ист-Энде должна быть клиника для женщин с детьми, оставшихся без мужской поддержки. Я с тобой согласился, — и почти сразу мне стали приходить счета.
— Ты так великодушен!
Фиц не возражал. Человеку с таким состоянием, как у него, приходилось заниматься благотворительностью, и его устраивало, что эту заботу взяла на себя Мод. О том, что многие из тех женщин никогда не были замужем, он предпочитал не упоминать, чтобы не оскорбить чувства тетушки-герцогини.
— Никогда не догадаешься, кого я там видела сегодня утром, — продолжала Мод, — твою экономку из Ти-Гуина! — Лицо Фица утратило всякое выражение. — Помнишь, мы только вчера о ней говорили! — радостно добавила Мод.
Фиц постарался сохранить каменное лицо. Мод легко могла заметить, что с ним происходит, а ему не хотелось, чтобы она поняла, что его волнует судьба Этель.
Он знал, что Этель в Лондоне. Она нашла домик на улице Алдгейт, и Фиц дал Солману указание купить дом от ее имени. Он с опаской думал, как неловко было бы встретить ее на улице — а встретила ее Мод.