— Нам ведь хотелось, дорогой друг, чтобы и вы поддались общей иллюзии. А теперь, леди и джентльмены, если вы займете свои места, я представлю вам свое собственное объяснение Тайны Раксфорд-Холла, прежде чем мы отправимся ужинать.
Все еще оглушенная тем, что увидела и услыхала, я была рада вернуться к теплу камина. Мои компаньоны выглядели такими же подавленными, как и я, то ли силой личности Вернона Рафаэла, то ли мрачной атмосферой галереи — мне трудно было судить.
— Настоящая тайна, по моему мнению, — начал Рафаэл, — это, скорее, смерть Корнелиуса, а не Магнуса Раксфорда. Совершенно ясно — если читать между строк записей Джона Монтегю, которые мисс Лэнгтон любезно разрешила мне просмотреть, — что Магнус убил собственного дядю; вопрос — каким образом?
— Простите, — произнес доктор Давенант, — но не могли бы вы объяснить тем из нас, кто не видел этих записей, как вы пришли к такому знаменательному выводу?
— С величайшим удовольствием, — ответил Вернон Рафаэл и кратко изложил содержание соответствующих абзацев, главным образом повествующих о том, как Магнус открыл секрет доспехов и как рассказал об этом в конторе Джона Монтегю в первый день их знакомства.
— В результате этот разговор, — продолжал Рафаэл, — должен был убедить Джона Монтегю, что его клиент — практикующий алхимик, да к тому же опасный безумец; иными словами, должен был подготовить его к неминуемой смерти Корнелиуса, вызванной оккультными средствами, как раз в то самое время, когда тот почти окончательно истощил остатки наследственного капитала. Но ведь Джон Монтегю никогда не встречался с Корнелиусом, он знал только о его репутации — репутации зловещего затворника. Поэтому он был предрасположен к тому, чтобы поверить истории, сочиненной для него Магнусом, включая и сообщение о якобы существующей враждебности Корнелиуса к своему племяннику и единственному наследнику.
Однако здесь рядом, в библиотеке, вы не отыщете ни одной работы по алхимии. Да, кстати говоря, и ни одного экземпляра трактата сэра Уильяма Сноу о грозах, вообще ни одной работы по этому сюжету. Джон Монтегю, когда прибыл сюда в ответ на вызов Дрейтона, нашел некоторое количество сожженных бумаг у Корнелиуса в камине. Но книги горят не так уж легко: вряд ли можно было бы таким вот образом избавиться от целого собрания. Я заверяю вас: такого собрания книг здесь никогда не существовало; как бы Корнелиус ни проводил свое время, его занятия не имели ничего общего с алхимией. Я утверждаю далее, что не существовало и рукописи Тритемиуса, за исключением отрывка, измышленного Магнусом специально для Джона Монтегю, и что своему дяде Магнус рассказал совершенно иную историю.
У нас нет резонов сомневаться в том, что Корнелиус Раксфорд и в самом деле до смерти боялся смерти, хотя бы потому, что замысел Магнуса не сработал бы, если бы это было не так. Вспомним также, что Магнус Раксфорд был человеком, который обладал великим даром убеждать, который был опытным и умелым месмеристом и при всем том, как я полагаю, поистине гениальным импровизатором. А теперь предположим, что он явился к своему дядюшке и сказал примерно такие слова: «Я только что узнал о замечательном новом изобретении, обладающем необычайной способностью продлевать жизнь, основанном на работах почившего профессора Фарадея; это изобретение вдобавок дает человеку абсолютную безопасность во время грозы. С вашего позволения, я оборудую старые доспехи — к счастью, они как раз идеально подходят для этих целей». Один из экспертов-свидетелей на следствии по делу об убийстве Магнуса, утверждал, как вы помните, что доспехи выполняли бы функцию Фарадеевой клетки, когда весь электрический заряд проходит по внешней оболочке устройства, оставляя того, кто внутри, совершенно невредимым. Коронер высмеял эту идею, однако для старого перепуганного человека, единственной связью которого с внешним миром служил его племянник, она могла прозвучать весьма правдоподобно.
При активном содействии своего дяди Магнус сконструировал мнимую «ловушку для смерти», такую, которая вполне соответствовала зловещей репутации Раксфорд-Холла. Смерть юного Феликса Раксфорда в 1795 году, и — позднее — исчезновение Томаса Раксфорда в 1821-м (я полагаю, что оба происшествия суть несчастные случаи, но нам никогда этого не узнать достоверно) Магнус удачно вплел в создаваемую им историю, без сомнения имея в виду употребить ее себе на пользу, когда Холл перейдет в его руки.
Но здесь была одна серьезная трудность. Молния могла ударить в Холл буквально на следующей неделе, однако могла не ударить ни разу и за все следующие десять лет. И не было гарантии, что Корнелиус на самом деле решится войти внутрь доспехов. Так что Магнус, подготовив Джона Монтегю к неминуемой кончине Корнелиуса, должен был теперь ее обеспечить. Я уверен, что его план состоял в том, чтобы уехать из своего лондонского дома якобы в отдаленную местность, скажем, в Девон, как-то изменить внешность и пробраться в Холл. Попав в апартаменты дяди — тут я хочу вам напомнить, что мы можем полагаться лишь на слова Магнуса о том, каковы были их отношения, — он мог легко задушить старика, поместить его тело в доспехи и запустить «гром и молнию» из безопасного места в ближнем лесу.
Вы скажете — это рискованно, и я соглашусь с вами. Однако, как всякий истинный художник, Магнус был готов идти на риск, чтобы добиться желаемого эффекта. И тут — необычайное везение — сама судьба пришла ему на помощь: Джон Монтегю был так обеспокоен приближением грозы, что сообщил об этом Магнусу телеграммой, дав ему несколько лишних часов на подготовку.
Теперь уже не было нужды в искусственном ударе молнии: все, что Магнусу нужно было сделать, — это поместить тело Корнелиуса в доспехи и незаметно выскользнуть из Холла. Но почему же тело так и не было найдено? Даже если предположить, что молния и правда ударила в Холл, я не верю, что Корнелиус мог бесследно испариться с лица земли. Судьба самого Магнуса, постигшая его вскоре после этого, — лучшее тому доказательство. И я отказываюсь верить, что исчезновение Корнелиуса, происшедшее в нужный момент, словно по сигналу, — это простое совпадение. Да к тому же исчезновение Корнелиуса было явно не в интересах Магнуса: из-за этого события ему пришлось ожидать наследства два года, да и судебное разбирательство обошлось недешево.
Тут Вернер Рафаэл поднял руку, чтобы предупредить вопрос, который собирался задать ему профессор Чарнелл.
— С вашего позволения я хотел бы закончить изложение своих тезисов, прежде чем мы начнем обсуждение. Во время этого двухлетнего перерыва Магнус Раксфорд женился на молодой женщине, которая, как предполагалось, обладала даром ясновидения, то есть он обрел идеальную сообщницу для того мошенничества, какое замыслил осуществить.
До сих пор я слушала с глубочайшим вниманием, но последнее его утверждение внезапно заставило меня перестать его слушать. Я собралась было возразить, но сразу же поняла, что смогу сделать это, только если признаюсь в существовании дневника Нелл.
— Хотя показания Годвина Риза, Джона Монтегю и дворецкого Болтона заставили судей поверить, что Раксфорды некоторое время были отчуждены друг от друга, не исключено, что видимость отчуждения — во всяком случае поначалу — была результатом договоренности, существовавшей меж супругами. Цель — помочь Магнусу соблазнить миссис Брайант и, возможно, усилить эффект спиритического дара Эленор: если бы увидели, что она выступает в роли медиума против собственной воли, иллюзия стала бы еще более убедительной. Магнус сделал пробные шаги и очаровал миссис Брайант настолько, что смог получить у нее первоначальную сумму в десять тысяч фунтов, прежде чем на сцене появилась Эленор Раксфорд. Эти деньги, как вы знаете, он обратил в бриллианты — легко переносимое и столь же легко продаваемое имущество.