Нервы расшалились. Она поняла, что пора подумать о чем-то другом, отвлечься. Вот сейчас, например, ее ждет приятный долгий ужин со всякими вкусными вещами. А какое удовольствие спать на разложенной кушетке, это такая же экзотика, как ночь в палатке, когда вокруг лес и могучие ветвистые деревья. Впереди же гигантские небоскребы Нью-Йорка, они манят морем огней и неоновой рекламой. Сейчас нужно только перебороть страх, перетерпеть, завтра все будет по-другому. Она выпила свой бокал шампанского, заказала еще, но так и не смогла успокоиться. Хотела одного — ощутить наконец твердую почву под ногами, опять пройтись по земле. Она вздрогнула, представив, какое холодное, должно быть, море. От моря, воды, от этих мыслей не уйти, как ни старайся. Если бы она сидела одна, то просто плотно зажмурила бы глаза и закрыла лицо руками. Диана зло посмотрела на Марка и Лулу, которые весело болтали, явно не испытывая страха и не замечая ее мучений. Ее так и подмывало устроить сейчас сцену, пустить слезу, устроить истерику, но она молча проглотила комок в горле и сдержалась. Ничего, скоро самолет сядет в Фойнесе и она ступит на твердую землю.
Однако уже через час придется снова сесть в самолет и лететь над водой, на этот раз очень долго.
От одной этой мысли ей становилось дурно.
«Как продержаться?» — думала она. Ей уже сейчас невмоготу, а что потом, ночью? Можно сломаться и не вынести. Но что делать?
Конечно, в Фойнесе ее никто не будет запихивать в самолет силой.
А надо бы, потому что сама она сюда больше не сядет.
Так что же предпринять?
Вот что, надо позвонить Мервину. Решение пришло неожиданно, но мысль об этом уже некоторое время вертелась у нее в голове, просто она изо всех сил отгоняла ее прочь.
Диана и представить себе не могла, что мечта всей ее жизни разрушится именно так, в начале пути, когда она уже начала осуществляться, но знала, что это случится.
Марк, ее любимый, ласковый, нежный Марк исчезает навсегда, его, как акула, заглатывает на ее глазах крашеная блондинка «преклонного возраста» с густым слоем косметики на лице, а она собирается позвонить Мервину и сказать: извини, я ошиблась и хочу вернуться.
Диана знала, что муж простит ее. Было даже как-то стыдно, что она заранее уверена в его реакции, ведь именно она, подлая, нанесла удар исподтишка, ранила его, но он моментально возьмет ее на руки и будет счастлив, что она вернулась.
«Но я не хочу этого, — боролась с собой Диана. — Я хочу в Америку с Марком, хочу выйти за него замуж и жить в Калифорнии. Я люблю его».
Абсурдная, дурацкая мечта, оторванная от реальности. Кто она? Миссис Лавси, законная жена Мервина, сестра Теи, тетка двух очаровательных близняшек, женщина из общества, бросившая вызов манчестерским глупым кумушкам. Она никогда не будет жить в доме с бассейном и садом, где растут пальмовые деревья. Она замужем за серьезным порядочным человеком, который весь в делах и поэтому на нее и на дом времени остается мало, впрочем, в таком положении большинство женщин из тех, кого знала Диана. Все они немножко разочарованы, но в любом случае им не так плохо, как тем нескольким несчастным созданиям, которые вышли за гуляк или пьяниц. И вот они встречаются, поддерживают друг друга, соглашаются, что им еще грех жаловаться, могло быть и хуже, можно тратить заработанные мужьями денежки в магазинах и парикмахерских салонах. Но никто из них и не думает бежать в Калифорнию.
Самолет опять нырнул вниз, в бездну, затем снова поднялся, выровнялся. Диану укачивало, подташнивало, но было уже не так страшно. Она знала теперь, что будет впереди, и от этого чувствовала себя спокойно и уверенно.
Просто немного хотелось плакать.
Эдди Дикен, бортовой механик, считал свой родной клипер гигантским мыльным пузырем, одновременно прекрасным и хрупким. Его задача — провести этот шар над морем так бережно и осторожно, чтобы никто из пассажиров даже не догадался, насколько тонкая скорлупа отделяет их от воющего ветра, бурлящих волн и темной ночи.
Полет над Атлантикой был самым рискованным из всех, когда-либо осуществленных экипажем, — из-за новой машины, к которой они еще не успели как следует привыкнуть, из-за нового оборудования и только что проложенной трассы, где оставалось еще немало темных пятен, каждое из которых могло обернуться бедой. Но, так или иначе, в каждом рейсе Эдди был абсолютно уверен, что мастерство капитана, сноровка экипажа и надежность передовой американской технологии обеспечат надежное завершение полета.
Впрочем, этот рейс был для него особенным — ему было страшно.
Где-то рядом, среди пассажиров, находился Том Лютер. Эдди высматривал его повсюду еще тогда, когда они только садились в самолет, пытаясь вычислить того, кто несет ответственность за похищение Кэрол-Энн, но ему было трудно, они все выглядели одинаково — обычная толпа откормленных, хорошо одетых гусынь и гусаков, сплошь и рядом аристократы и кинозвезды.
На какое-то время перед взлетом ему удалось отвлечься от мучительных мыслей о жене, и он сконцентрировался на своей работе: проверял оборудование, подачу топлива, осматривал двигатели, производил необходимые замеры. Но, как только самолет взлетел, набрал скорость и лег на курс, работы у него поубавилось. Ему оставалось только присматривать за приборами, синхронизировать скорость двигателей, регулировать температуру и подачу топлива. Поэтому мозг опять лихорадочно заработал и мысли тотчас унеслись в далекий заброшенный дом, где наверняка спрятали жену.
Ему захотелось знать, в какой точно одежде они ее схватили. Он хотел бы, чтобы она была, по крайней мере, в своей длинной куртке из овечьей шерсти, наглухо застегнутой на все пуговицы и затянутой поясом, в широких сапогах-мокроступах — нет, не потому, что может быть холодно — все-таки на дворе еще только сентябрь — а чтобы никто из бандитов не позарился на ее тело. Однако, скорее всего, на ней было ее любимое бледно-лиловое платье без рукавов, которое подчеркивало всю прелесть и соблазнительность ее фигуры. И вот следующие двадцать четыре часа она проведет наедине с грязными, вонючими подонками, и если те начнут пить, то… Он даже застонал, до боли прикусив губу.
Черт побери, чего от него хотят?
Эдди молил Бога, чтобы никто из остальных членов экипажа не догадался о состоянии, в котором он сейчас пребывает. К счастью, все были заняты своими делами, кроме того, здесь было не так тесно, как в других самолетах. «Боинг-314» был достаточно просторной машиной, у него широкая летная палуба, кабина экипажа занимала лишь небольшую ее часть. Капитан Бейкер и второй пилот Джонни Дотт сидели рядом в высоких креслах, окруженные панелями приборов, рычагами управления, узкий проход между ними ведет к люку в носовой отсек. Ночью пилоты отгораживаются глухими шторками, так чтобы свет, падающий из остальной части кабины, не ухудшал видимости и на мешал вести самолет.
Эта часть корабля была вместительнее, чем летные палубы на воздушных судах, остальные помещения были еще больше. Сзади, слева, если стоять лицом к носу судна, находится широкий стол, где штурман Джек Эшфорд сверяет с картами траекторию полета. Дальше небольшой столик с бумагами, где сидит капитан, когда сам не ведет самолет. Рядом овальный люк, чтобы вылезать на крыло: это одно из главных достоинств клипера, благодаря которому механик может добраться до двигателей тут же, в воздухе, и произвести мелкий ремонт, например, устранить подтекание масла.