Дверь в сарай открылась легко, стоило лишь толкнуть ее. Егор осмотрелся в полумраке – ящики, коробки, старые инструменты, доски, под ногами мешки с окаменевшей строительной смесью. У дальней стены что-то блеснуло неярко, Егор перешагнул брошенную на пол груду грязного тряпья, подошел поближе.
– Обалдеть! – он не верил своим глазам. Покрытый пылью и паутиной, заставленный коробками с хламом, в сарае ждал его старый велосипед «Урал». Егор взял его одной рукой за раму, второй подхватил за багажник и выкатил во двор. «Лет двадцать прошло, если не больше, а ему хоть бы что», – Егор смотрел на свое забытое «сокровище». Черная краска местами облезла, багажник, того гляди, отвалится, сиденье перекошено – и все. Хоть сейчас садись – и вперед, по пустым улицам почти необитаемого поселка. Хотя нет, не сейчас – на ободах далеко не уедешь, оба колеса спущены. Зато насос вот он, никуда не делся, как ему и положено, – закреплен у рамы под сиденьем. Егор тренькнул звонком на руле, посмотрел на обмотанные цветной проволокой спицы и прислонил велик к стене сарая. Завтра надо будет им заняться, обе камеры проверить и прокатиться, конечно. Но это завтра, сейчас остался еще один объект, он притаился в дальнем углу участка, рядом со старыми кривыми яблонями. Сооружение напоминало безногую избушку Бабы-яги – такое же старое и частично вросшее в землю, без окон, с одной дверью. Егор остановился перед побуревшим от времени срубом, припоминая, что здесь когда-то было или планировалось возвести. В голову ничего не пришло, Егор потянул на себя дверную ручку, дернул дверь раз, другой, пока не вырвал ее из земли. В лицо пахнуло сухой застоявшейся пылью, старым деревом и гарью, вылетело облачко пыли. Егор чихнул раз, другой и перешагнул через порог, подождал, пока глаза привыкнут к темноте. Помещение небольшое, метров пять, в дальнем углу груда камней на подставке с вмурованным в булыжники здоровенным ведром, у стен две лавки. Потолок и стены черные от сажи, на полу пыль. В дальнем углу под стену уходит труба, уводя в овраг с наклонного земляного пола стекшую через щели в досках воду. Все, как и двадцать лет назад, когда в этом очаге последний раз разводили огонь, даже угли еще остались, их никто не убрал. А некому было…
Егор взялся за скобу на двери, отдернул руку, но было поздно, на ладони остался слой сажи.
– Черт! – он вышел из бани, сорвал огромный лист лопуха, выросшего у бревенчатой стены, и принялся оттирать копоть. Кусты смородины снова зашевелились, затрещали, и из зарослей вышел Иван Михайлович. На этот раз он был в старых джинсах и полосатой футболке.
– Егор! – крикнул он на ходу. – Приходи к нам ужинать! Посидим, поговорим, ну, и за встречу, как полагается, – многозначительно намекнул он.
– Хорошо, – согласился Егор, – приду, попозже. Надо тут сначала убрать кое-что, – он мотнул головой в сторону домика под острой крышей, – только не знаю, с чего начать. Вакуумную машину вызывать? Дорого, и после них туда неделю не подойти…
– А! Это ерунда! – легкомысленно отмахнулся сосед.
«В смысле?» – задать вопрос Егор не успел. Иван Михайлович обернулся за пару минут, в руках он нес полное ведро воды и несколько бумажных пакетиков.
– Вот, – запыхавшись, доложил он, – убойная штука. Я сам не верил, пока не попробовал. Через сутки у тебя там фиалками запахнет.
– Чудес не бывает, – он протянул пакет старику, но тот убрал руки за спину.
– Давай, давай, делай, что тебе говорят! – прикрикнул он.
Пришлось подчиниться. «Хуже не будет», – Егор набрал в грудь побольше воздуха, задержал дыхание и вломился в скромную домушку. Все прошло быстро, содержимое трех пакетиков полетело в яму следом за водой, Егор выскочил на воздух и захлопнул за собой дверь.
– Молодец, – похвалил его сосед, – давай поспорим, что завтра там розами запахнет.
– Ты ж сказал – фиалками, – подначил старика Егор.
– Какая разница! Пошли! – Иван Михайлович подтолкнул Егора к дырявому забору.
После экскурсии по усадьбе соседей, осмотра парников, ухоженных клумб и картофельных грядок, после дегустации запасов в небольшом холодном погребе ужин продолжался почти до полуночи. Надежда Георгиевна сдалась первой, ушла в дом, бросив мужа и Егора допивать настойку из смородины. На табуретке бормотал маленький телевизор, где озабоченные депутаты, презрев сон и покой, наперебой лезли в объектив, делали громкие заявления, обвиняли Президента в государственной измене, грозили тысячными митингами протеста, угрожая привести к Кремлю своих избирателей. Егор посматривал изредка на мельтешение картинок, но к голосу за кадром не прислушивался. Но хозяин дома от жизни отставать не желал, поэтому выпуск новостей Егору все же пришлось посмотреть. После перечисления внутренних и международных событий на экране появились пасущиеся овцы и два загорелых черноволосых человека, неторопливо обходящие отару.
– По-моему, это уже «В мире животных» началось, – Егор доел остывшую жареную картошку и потянулся к пластиковой бутылке, дед подвинул Егору свой стакан и сделал звук погромче.
– Стадо баранов с чабаном могли наблюдать на Симферопольском шоссе в среду утром автолюбители, стоявшие в пробке на въезде в Москву всего в нескольких километрах от МКАД, – радостно сообщил ведущий, и Егор замер с полуторалитровой емкостью в руках, уставился на экран. Иван Михайлович отогнал от картинки назойливого мотылька и повернул телевизор экраном к Егору. – По словам водителя, ставшего свидетелем необычного для нашего региона явления, около полусотни баранов под наблюдением чабана мирно жевали подстриженную траву прямо на дорожной насыпи. В результате выпаса никто не пострадал, – окончание речи ведущего пришлось на сделанные камерой мобильника кадры: пара овец несется к Кольцевой, за ними следом, подбадривая себя матюками, мчатся горбоносые чабаны. На этом сюжет закончился, дальше пошла реклама.
– Сдуреть, – повернулся к Егору дед и аккуратно, двумя пальцами, взял свой полный стакан, – в Москве овец пасут. Дожили. Дальше-то что будет?
«Ничего хорошего». Егор поднял свою посудину и отпил глоток терпкой крепкой настойки.
– Да и черт с ними, – сказал он, – пусть пасут, нам же легче будет.
– В смысле? – не понял старик.
– В том смысле неплохо, что баранов и овец в Москве прибавилось. Теперь гости столицы смогут полнее удовлетворять свои секс-потребности в соответствии с национальными особенностями.
Егор приложился к стакану еще раз, дед выдержал паузу и расхохотался, но тут же зажал себе ладонью рот.
– Гаси ты его на фиг, – попросил Егор. Старик выключил телевизор, и под навесом стало тихо, только шуршали под потолком слетевшиеся на свет лампочки бабочки и мотыльки.
– Давай, – шепотом скомандовал дед, и Егор свернул пластиковой бутылке «голову». Вспомнили всех, выпили и за здравие, и за упокой, обсудили и переговорили обо всем, что произошло за последние два десятка лет. Говорил в основном старик, Егор предпочитал слушать, поддакивая иногда в нужный момент. Потом вымыл посуду и, нагруженный подарками – парой дополнительных пакетиков «волшебного» средства и полуторалитровой бутылкой настойки, – кое-как, боком, пролез в дыру в заборе. Добрался до крыльца, сгрузил ношу и не удержался – вернулся к сортиру, осторожно приоткрыл дверцу. Воняет, конечно, но уже не так убойно, можно и потерпеть. Но и аромата роз пока не наблюдается. «Утром проверю», – Егор оставил подарки на кухне и в темноте сунулся под лестницу – вспомнил, что забыл посмотреть, что там делается. Наткнулся на старую сложенную раскладушку, набитый чем-то мягким пластиковый белый мешок и кучу старой обуви, обнаружил свои собственные старые кроссовки, в которых еще норматив по физо в училище сдавал, оступился и врезался лбом в ступеньку.