Веселье за стенкой входило в решающую фазу. Рев музыки временами заглушал пьяный хор, оконное стекло подрагивало от вибрации. Они туда не слона, привели? Похоже на то. Так, еще сорок минут и надо выходить. Добраться до щитка — он на стене рядом с входной дверью, отключить… Рев голосов и музыка за стенкой неожиданно стихли, Максим вскочил на ноги и замер. Пауза длилась секунд пять или семь, не больше, и гвалт снова возобновился. Но это были уже другие звуки — крики ужаса, женский визг и, кажется, плач. Веселью что-то помешало, и оно оборвалось на пике. И в тот же миг в помещение начал проникать дым. Он полз сразу со всех сторон, просачивался через потолочные перекрытия, выбивался из-под пола. Максим бросился к двери, отшвырнул гладильную доску, выскочил в коридор. Под потолком не горит ни один светильник, вокруг мрак, удушливый запах гари, из темноты доносятся вопли оказавшихся в ловушке людей и треск. Так трещат, сгорая в костре, дрова, когда по ним мечется живой сильный огонь. Где-то впереди, скорее всего — в банкетном зале — начался пожар. Закоротило проводку или кто-то с пьяных глаз бросил куда не следует горящую сигарету, или тому виной пиротехника — уже неважно. Сейчас главное — не упустить Стрелкова, найти его и пристрелить. Не так, все должно быть по-другому, а не в спешке, в суете. Но выбора не оставалось, и другой возможности поквитаться со Стрелковым судьба Максиму предоставить не могла.
Он побежал, было, по коридору вперед, в том направлении, где находился зал, но почти сразу остановился. Навстречу попались двое: кто-то из персонала — официант или бармен — тащил за руку девушку в черно-белой же униформе. Парень налетел на Максима, но даже не взглянул на него, шарахнулся в сторону и рванул дальше, девушка не отставала. Оба кашляли и закрывали руками лица от едкого дыма. Максим чуть замедлил шаг, прикидывая, не вернуться ли за забытым в рюкзаке респиратором, но время уходило. В дыму показались еще несколько человек и, судя по одежде, это были гости Анжелы Стрелковой. Крупный, с брюшком, высокий молодой человек в перемазанном сажей костюме брел вдоль стены, придерживался за нее рукой, чтобы не упасть, тер глаза и задыхался. Максим шагнул к нему, схватил за отвороты пиджака и отшвырнул назад по коридору, по направлению к входной двери. И в то же мгновение в помещение ворвалась струя ледяного морозного воздуха. Дверь, похоже, открыли настежь, и свежая порция кислорода придала огню новые силы. Мужчина упал на колени и пополз к выходу. Максим натянул на лицо высокий воротник свитера и двинулся в противоположную сторону — на крики, жар, усиливающийся запах гари, звон и грохот. И к рыжим ярким всполохам — они стали заметны только что, в огонь словно подбросили дров или плеснули в пламя бензином. Мимо проскочили еще несколько человек, кто-то плакал, кто-то бежал молча. Глаза уже слезились от дыма, дыхание перехватывало, горло раздирали спазмы. Максим пропустил людей, осмотрел их — это все гости и персонал «Сказки» вперемешку. Стрелкова среди них нет, значит, он пока там, в зале. Если не успел выскочить через другой выход. Максим проскочил мимо двери на кухню, заглянул туда. На первый взгляд никого, никто не мечется в дыму, не кричит, не зовет на помощь. Вбежал внутрь, сорвал со спинки стула полотенце, сунул под кран с холодной водой. Закрыл лицо импровизированной маской, накинул на голову капюшон и двинулся вперед, вдоль стены. Еще несколько шагов по коридору, еще две двери с обеих сторон. Одна закрыта, за другой тоже пусто. И вот он — зал, но туда не войти, от едкого дыма режет глаза, нестерпимый жар не дает сделать и шага. Максим все же прошел еще немного вперед и остановился на пороге: в помещении горел потолок, и с него лились огненные струи. То ли это догорали праздничные декорации, то ли падали вниз элементы отделки — непонятно. При горении пластика выделяется больше токсичных продуктов, чем у древесины, к тому же он обладает высокой дымообразующей способностью. Если отделка — древесина и пластик — не обработаны огнезащитным покрытием, то у попавших в огненную ловушку людей шансов выжить нет. Скорее всего, здесь тот самый случай — огонь стремительно ползет по стенам и занавесям на окнах. Система аварийного пожаротушения не сработала, или при постройке здания про нее просто забыли. Или не забыли, а оптимизировали затраты, понадеявшись на авось.
Максим бросился сначала в одну сторону, потом в другую, но ему всякий раз приходилось отступать. И никого вокруг, зал или пуст, или тот, кто оставался здесь, передвигаться самостоятельно уже не мог. Дышать уже нечем, полотенце не помогает, легкие разрываются от гари и дыма, сверху летят горящие обломки и падают тяжелые раскаленные капли расплавленного пенопласта. Надо уходить. Максим осмотрелся еще раз. Или ему кажется, или там, рядом с перевернутым стулом на полу лежит человек. А рядом еще один. Одежда на них горит, но люди не двигаются. Максим дернулся было вперед, но тут с потолка обрушился пылающий ворох искр и накрыл собой лежащих на полу людей. Все, им уже ничем не поможешь, думать надо о себе. Где тут у них вторая дверь? Но и это выяснить не получилось, с горящих стен рвались во все стороны языки огня. Пожару придавал сил воздух, рвущийся в зал из разбитых окон. Но их было всего два или три, остальные, похоже, уцелели. Максим уже плохо соображал, что происходит, кашлял так, что казалось, еще немного, и выпадут легкие. Но все-таки дополз до двери служебного входа, вывалился на улицу. И лежал на снегу минут пять, не меньше, глотая ледяной, смешанный с дымом воздух, приходил в себя. Потом отошел немного, заставил себя подняться на ноги. Рядом несколько человек лежат неподвижно, кто-то сидит, кто-то подпирает стену. Трясется от холода парень в перемазанной сажей белой рубашке, черных брюках и ботинках на тонкой подошве, бессмысленно смотрит на Максима.
Максим вытер лицо снегом и двинулся к фасаду здания. Центральная дверь была закрыта, рядом с ней никого. Разбиты несколько окон банкетного зала, но это он видел недавно, когда пытался войти внутрь, в глубине еще пляшут всполохи огня и на снег под окнами падают их рыжие отблески. Похоже, что выжили только те, кто успел добежать до служебного входа, вернее, те, кто знал о его существовании. Анжеле Стрелковой, как и ее папаше, о таких вещах не положено даже догадываться. Значит, они остались там, в зале. А что с входной дверью, интересно? Максим сделал несколько шагов к ней, но передумал. Какая теперь разница, главное, что она не открылась в нужный момент. Причину будут выяснять компетентные органы, когда прибудут на место происшествия. Им можно не торопиться — все сгорело, а те, кто не успел убежать, давно мертвы. Наверное. И еще — Максим оглянулся на забитую автомобилями стоянку — там тоже никого. Водители-то куда подевались? Кто в хлам пьяных гостей Анжелы Стрелковой по домам развозить должен? Ладно, черт с ними, сами разберутся, сейчас не до них.
Максим вернулся к служебному входу, посмотрел на тех, кому повезло выжить. Высокий нескладный парень — судя виду, из персонала — жмет кнопки на своем мобильнике, который уже раз пытается набрать номер, но пальцы не слушаются.
— Ты куда звонить собрался? — Максим отобрал у парня телефон, посмотрел на дисплей. «Нет сети». Просто отлично — проводная связь сейчас недоступна, а мобильник здесь не берет. Максим бросил телефон парню, но тот не поймал, и телефон грохнулся в сугроб. Официант опустился на колени и принялся перерывать снег. Максим не выдержал, подхватил его под мышки, заставил подняться на ноги. Тот шатался, как пьяный, и трясся от кашля и холода. Так не пойдет, придется дать ему хорошего пинка. Максим проорал парню в лицо: