– Он говорит, что философы препираются между собой уже больше четырех тысячелетий, но до сих пор не дали ответа ни на один действительно серьезный вопрос.
– Хм-м. Если так, то он не знает, что такое философия. Дело ведь не в ответах, а в вопросах.
Джереми тоже усмехнулся. И Джим, и Гвиннет ему нравились, хотя трудно было отыскать двух настолько разных людей. Чуть ли не весь прошлый месяц он потратил на попытки объяснить каждому из них, что представляет собой другой.
– Я думаю, для Джима существует только то, что можно измерить и описать формулами. А вопрос, на который не может быть ответа, для него вообще не имеет смысла.
– В таком случае он лишает себя половины удовольствия, какое можно получить от жизни.
– Возможно. Однако я, как бухгалтер, с ним отчасти согласен. О том, чего нельзя пощупать, нельзя сказать ничего определенного. Ревизия может показать, выполнялись ли должным образом обычные бухгалтерские процедуры, но ни один ревизор не угадает, что при этом думал тот, кого он ревизует.
Ллуэлин хлопнула его по плечу.
– На вашем месте я не слишком полагалась бы и на данные ревизии. Как сказал бы Херкимер, самое неуловимое на свете – это факты. – Оба рассмеялись. – Приведите доктора Донга сразу, как он придет, ладно, Джереми? Пора начинать представление.
Она вошла в конференц-зал, прикрыв за собой высокую, массивную дверь. Секретарша на мгновение подняла на нее глаза и снова уткнулась в модный журнал. Джереми вздохнул, уселся на диван и раскрыл принесенную с собой книгу про Кетле. Он знал, что толстые стены и глухие двери конференц-зала почти не пропускают звуков и можно будет немного поработать спокойно, без всяких помех.
Вскоре появился Джим Тран Донг и остановился в дверях, озираясь вокруг. Он был одет, как всегда, – другим его Джереми ни разу не видел: в рубашке с закатанными рукавами и расстегнутым воротничком. Джереми не был уверен, есть ли у него вообще хоть какой-нибудь пиджак. Джим всегда выглядел так, словно его только что оторвали от работы. Очень Может быть, что обычно так и случалось.
Джереми закрыл книгу и помахал ему рукой. Донг кивнул и подошел к дивану. Опустившись на подушки, он положил на колени портфель, откинулся на спинку, закрыл глаза и вздохнул.
– Вас ждут, – сказал Джереми, защелкнув замок своего портфеля. – Заседание уже началось.
– Пусть подождут, – ответил Донг, не открывая глаз. – Пусть поболтают там о всякой ерунде в полное свое удовольствие. Разрушить все их карточные домики я могу и немного погодя.
Джереми взглянул на портфель, лежавший у Донга на коленях, и заметил, что математик машинально поглаживает рукой его гладкую кожаную поверхность, как будто массируя ее легкими круговыми движениями пальцев. Похоже, он немного волновался. Джереми дотронулся до портфеля.
– Говорите прямо, Джим. Это то, что мы думали?
Донг приподнял веки и взглянул на Джереми. Глаза у него были как два черных уголька, как тоннели, ведущие в бездонную пропасть.
– Вы все равно не разберетесь, в расчетах, – сказал он.
– А зачем мне разбираться? Скажите мне просто, что в конце концов получается.
– Получается смерть, – сказал Донг и снова закрыл глаза.
В его словах прозвучало такое отчаяние, что Джереми вздрогнул. Он потряс Донга за плечо.
– Что вы хотите этим сказать?
Донг уставился на руку Джереми и отвел глаза только после того, как тот ее убрал.
– По-моему, это вполне понятно. А что вам еще надо – чтобы я сказал, кто победит на следующих президентских выборах? Или когда будет построен первый город на Луне? Или когда случится очередной крах на бирже?
– Вы хотите сказать, что математические модели, найденные в бомонтовской распечатке…
– Что они верны? – Донг вертел в руках ручку портфеля. – Да. Да, они верны. Нет, не те обрывки, что были в распечатке. Там было не все. Система, в которой они работают, отключилась от сети прежде, чем бомонтовский «червь» кончил их загружать. Но восстановить то, чего там не хватало, было не так уж сложно. Путем дедукции. Или по аналогии. Некоторые уравнения похожи на те модели, которыми мы пользуемся в математической биологии. Возбуждение нерва внешним раздражителем, распространение эпидемий и так далее. Все это детские задачки. Кухонная арифметика. – Он пренебрежительно махнул рукой. – Трудность была в том, чтобы определить, какие параметры реального мира стоят за всеми переменными.
– Ну, и что они…
Донг поднял свой портфель и положил его на колени Джереми.
– Почитайте сам. Там все есть.
Джереми почувствовал, что краснеет.
– Не стройте из себя гения, – сказал он тихо.
Донг покачал головой и ударил себя кулаком по ладони.
– Вы правы. Извините. Просто… – Он снова покачал головой. – Мне казалось, что я объективен. Бесстрастен. Как и подобает истинному ученому. Мне приятно было сознавать, что могут быть созданы такие изящные и эффективные модели. – Он печально улыбнулся. – Но когда я в них разобрался, когда окончательно понял их смысл, я… Я разозлился и испугался. И растерялся. Я начал проверять их, подставляя данные из прошлого. Я попытался предсказать прошлое. Точнее – «послесказать». И представьте себе, всякий раз ответ сходился. Модели, конечно, дают упрощенную, неполную, не совсем точную картину, но с учетом всех ограничений получаются ответы, которые совпадают с историческими фактами, со статистическими и экономическими данными. А там, где они не совпадают,
– не исключено, что дело не в ошибках модели, а в липовых данных.
– Значит, у вас все получилось? И то, что сделали эти люди из Общества Бэббиджа, в самом деле настоящая наука?
Джереми снова подумал о Бокле, Кегле, Бэббидже. Они мечтали превратить историю в точную науку. На протяжении целого столетия никто не знал, что это им удалось. Забытое открытие, не оцененное никем, кроме маленькой горстки людей. Хранимая как зеница ока тайна крохотной кучки избранных. Тайна, ради сохранения которой они не останавливались перед убийством. И вот теперь мы знаем эту тайну. Он почувствовал, как у него по спине побежали мурашки. Не от страха и не от радости – наверное, это было скорее предчувствие. Интуитивное предчувствие, что вот-вот произойдет нечто важное. Как дрожь, которая охватывает скаковую лошадь перед тем, как прозвучит стартовый колокол. Мы знаем их тайну. Но знают ли они, что мы ее знаем? Сейчас Джим доложит свои результаты, и путь к отступлению будет отрезан.
– У вас не слишком счастливый вид, – заметил он вслух. Еще бы! Ведь Джим только что сказал, что из его расчетов следует смерть. – Во всяком случае, теперь мы знаем правду.
Донг, не поднимая глаз на Джереми, снова взял в руки портфель.
– «Ты познаешь истину, и истина сделает тебя свободным», – процитировал он и сердито кашлянул. – Сделает ли? Или навеки превратит тебя в раба?