— Если только эти вопросы не будут вторгаться в мою интимную жизнь, — согласился я, присаживаясь на неудобный стул.
Специально они тут такие стулья держат? Для вящего дискомфорта допрашиваемого. Вроде тебя и не катуют, [10] а ты уже не в своей тарелке.
— Отнюдь, — мягко улыбнулась Бригитта Ширмер, — как мне ни жаль, но придется вам задать вопросы, касающиеся именно ваших интимных дел. Так как они очень тесно переплелись с темой моего расследования.
Тут она вздохнула, как добрая бабушка, что уговаривает упирающегося внука съесть еще ложку манной каши.
Мое художественное воображение помимо воли сделало кульбит и обрядила фрау Ширмер в черную эсэсовскую форму. Даже пилотка с белыми кантами и адамовой головой [11] появилась. Черный цвет ей шел больше, чем сейчас серый. Но, вспомнив, что в конце войны в СС ввели серую форму, я снова «переодел» ее. В стальной френч, белую рубашку и черный галстук с партийным значком. Черные петлицы на отложном воротнике менялись, как в калейдоскопе, пока не остановились на двух серебряных дубовых листьях. Оберфюрерин. [12] Самое оно. Старший полковник. И все сразу стало на свои места.
Захотелось хулигански поделиться этим наблюдением с ней же, но сказал совсем другое:
— Не вижу никакой связи. При чем тут мои частные интимные дела и попытка кражи девочек? И, простите, вы сами — патруль или все же крипо? [13]
— Гораздо хуже, — ответила Бригитта, — Штази! [14]
И внимательно смотрит на мою реакцию.
— Не ожидал ЗДЕСЬ встретиться с «кровавой гебней», — ответил я с легкой растяжечкой.
— Каждый имеет право на второй шанс, — это было сказано Бригиттой с явной издевкой, — не только бандиты и проститутки.
— Ладно, — согласился я, — задавайте свои вопросы. Все равно ведь не отвяжетесь. Я не прав?
— Правы, — она кивнула головой, не меняя позы.
Вот интересно, я-то думал поначалу, что у нее это свои волосы такие светло-пепельные, но только сейчас обратил внимание, что это благородная проседь. Женщина в наше время, которая не закрашивает седые волосы? Уважаю. В моем доме каждая старушка хоть фиолетовыми чернилами, да подкрашивалась. Женщины и на пенсии стараются молодо выглядеть. Кстати, Бригитте Ширмер это шло. Придавало некий неуловимый шарм.
— Несколько дней назад румынскими сутенерами были захвачены на улицах города две девушки, — тут она подняла край папки и подглядела туда, — Окса фон Штирлиц и Ярина Бандера. Освободившим их офицерам Русской армии и патрульному офицеру, составлявшему протокол, они сказали, что они ваши жены. Это соответствует действительности?
Записей фрау Ширмер не вела, так что, скорее всего, наша беседа писалась диктофоном.
— Немного не так. Моими женами являлись Оксана Кончиц и Ярина Урыльник. После развода они взяли себе фамилии Штирлиц и Бандера соответственно. Когда им делали новую айдишку.
— Что делали? — переспросила фрау следователь.
— Ай-Ди, — пояснил для особо непонятливых.
— Понятно. А с фамилиями, знаете ли, занимательный выбор, — заинтересовалась Бригитта. — Не скажете, чем он был обусловлен?
— Понятия не имею, — пожал плечами.
Я действительно понятия не имел, что подвигло хохлушек взять себе такие фамилии.
— Хорошо. Пошли дальше. — Фрау Ширмер перевернула страницу. — Некая Екатерина Лупу, допрошенная первым лейтенантом Патрульных сил Порто-Франко Алисой Робинзон, также официально заявила, что она ваша жена. Это так?
— Это так. Катя и сейчас моя жена.
— На вчерашнем допросе Сажи Радуева — девушка, которую злоумышленники пытались похитить, — также заявила, под протокол, что она ваша жена. Это так?
— Это так, — кивнул я, как китайский болванчик.
— Замечательно, Георгий. Так сколько же у вас на самом деле жен? — Чувствовалось, что этот вопрос ей интересен не только по долгу службы.
— Одиннадцать. До развода было тринадцать. Вас это шокирует?
— Отнюдь; меня мало что может шокировать, — заявила Бригитта.
— Ах да, простите. Совсем забыл, что вы из Штази.
— Именно, — усмехнулась она плотоядно.
— Многоженство здесь под запретом закона? — спросил я с некоторым внутренним трепетом; а вдруг за это срок положен? Как в Эрэфии, [15] к примеру.
— Нет-нет, — успокоила она меня, — здесь закон это никак не регламентирует. По крайней мере, на орденской территории. Да и в Евросоюзе тоже. За другие земли не поручусь. Не знаю просто. Если вы не будете устраивать замок Синей Бороды, [16] то претензий к вам не будет.
Фрау сверхштатный следователь нахмурила лоб, явно затевая что-то нехорошее в отношении меня, но потом, как бы одумавшись, спросила:
— Вопрос только для прояснения ситуации: вы — мусульманин?
— Нет. Но если вам так необходима моя религиозная принадлежность, то считайте меня мормоном. [17] Хотя сами мормоны, наверное, будут считать меня еретиком. Если же иметь в виду не сами мои религиозные предпочтения, а только факт наличия у меня гарема, то вы уже сказали, что ЗДЕСЬ каждый имеет второй шанс.
На этот раз шутка юмора проскочила безупречно. Фрау сверхштатный следователь улыбнулась, и не только губами, но и глазами.
— Вы доктор чего? — неожиданно поинтересовалась она.
— Политологии и философии, — удовлетворил я ее любопытство.
— Похоже, — усмехнулась она вновь. — В связи с этим я считаю преждевременным вникать в такие высокие эмпиреи, как религия и философия. Просто вернемся к нашим баранам.
Последнюю фразу она произнесла на старофранцузском языке. Начитанные в Штази были сотрудники. Рабле читали. Возможно, даже в подлиннике.