– Спаси его… – уже не кричал, а негромко выл старик. Так, что Лису даже стало его жалко.
Парень вскочил с пола, подбежал к столу, схватил один из кубков, набрал в рот то, что там было, и, метнувшись к горящему Аргу, прыснул на него, словно домохозяйка на белье, которое бабы в деревнях гладят после стирки тяжелыми угольными утюгами.
И тут настало время Лису сильно удивиться в третий раз…
Арга начало страшно корежить. Огонь спал, но не исчез полностью. Сейчас он словно пожирал то, что разбрызгал на него Лис, одновременно трансформируя плоть оборотня в нечто совсем невообразимое. Из плеч, боков и головы Арга полезли наружу костяные рога. Правая рука под действием страшной магии начала костенеть, пальцы против воли несчастного сжались в кулак, сливаясь воедино и превращаясь в нечто, напоминающее раздвоенное копыто.
– Бычья кровь, – простонал Фрог. – Ты плюнул на драконий огонь разбавленной бычьей кровью…
Сочетание крови, слюны и огня стремительно уродовало плоть Арга, превращая правую сторону его тела в нечто ужасное. Через некоторое время огонь погас, но на то, что лежало на полу, смотреть было жутко.
Фрог стоял на коленях перед своими детьми и рыдал, как самый обычный человек, которого постигло большое несчастье. Впрочем, в жизни любое горе очень часто есть следствие другого – того, которое пострадавшие причинили или пытались причинить другим. Дядька Стафф говорил, что зло, как и добро, всегда возвращается к тем, кто их делает. Такое уж у них свойство.
Но люди часто не осознают этой простой связи. Они считают себя безгрешными и искренне удивляются, если кто-то в ответ расплачивается с ними той же монетой. В этом оборотни, похоже, не особо отличались от людей.
Прервав рыдания, Фрог медленно поднялся с пола и устремил на Лиса тяжелый взгляд.
– Будь ты проклят, хомо, отнявший у меня детей! Тем, кто лежит здесь, на полу, уже никогда не стать прежними Аргом и Хеллой. Но и тебе никогда не стать тем, кем ты был, дракон в образе человека. Запомни, однажды ты будешь рыдать, как я сейчас, но ничего изменить не сможешь…
Безутешный старик говорил что-то еще, но Лис уже его не слушал. У каждого своя правда. Если б сейчас хомо висел над дубовой кадкой вниз головой, словно поросячья туша, из которой сцеживают кровь, а его дети готовили кубки для ночной пьянки, с точки зрения Фрога, все было бы вполне нормально. Но получилось наоборот, поэтому у него сейчас большое горе, а на языке – проклятия в адрес пищи, не пожелавшей становиться таковой. Ну да, мяснику тоже бы не понравилось, если б корова, которую он ведет на убой, вырвалась и пропорола его рогом насквозь. У каждого своя правда. Как, например, та, что Фрог с радостью вырвал бы своими зубами горло ненавистного хомо, но просто не хочется ему корчиться на полу рядом со своими детьми. Боится он, и потому в бессильной ярости брызжет слюной, так как ему больше ничего не остается.
Но сейчас гораздо больше воплей старого оборотня парня интересовал гул, доносящийся снаружи. Нетрудно было догадаться – пока он воевал с детьми Фрога, толпа настигла его, вычислила дом, в котором он скрылся, окружила, и теперь нет никакой возможности вырваться из ловушки, в которой он оказался по воле случая. Надо отметить, весьма прискорбного, ибо толпа жаждала крови. В окнах то и дело мелькали факелы и какие-то отвратные рожи, приникающие к стеклам со стороны улицы и силящиеся разглядеть, что происходит в доме.
– Он там! – заорал кто-то наиболее глазастый. – Висельник из Стоунхенда засел в доме Фрога. Давайте ворвемся и завершим то, что не смогли сделать увальни-соседи!
– Войди, – посоветовал кто-то глазастому энтузиасту. – Гонец, после того как проорался на площади, в таверне по пьяни рассказал, что парень не так-то прост. Он вышел из Черного пятна, сбежал от стражи, убив палача, и за день на своих двоих смог пройти расстояние, которое гонец проскакал, меняя коней на почтовых станциях каждые двадцать полетов стрелы.
– Про́клятый, – зашумела толпа. – В доме Фрога про́клятый!
– Надо сжечь дом вместе с ним, – предложил кто-то. – Про старика и его детей давно ходят нехорошие слухи. Как они появились в городе, так раз в месяц обязательно пропадает бесследно кто-то из жителей Вичтана. Так что не будет большой беды, если семейка торгашей сгорит вместе с висельником.
– А что на это скажет граф? – послышались голоса. – Как-то неохота висеть возле городских ворот, изображая из себя ночной фонарь.
– Граф далеко, а проклятый здесь, в Вичтане, – отозвался тот же голос. – Но если бы он был здесь, не думаю, что его приговор сильно отличался от решения властей Стоунхенда. Или ты хочешь пойти против «Закона о запретной магии», который предписывает лишать жизни колдунов, не принадлежащих к Гильдии Сенситов, и про́клятых, выбравшихся из Черных пятен?
– Сжечь… сжечь его, – раздались голоса, и их становилось все больше.
Лис вздохнул. Бежать некуда, дом окружен плотным кольцом людей, жаждущих его крови. Еще немного, и на крышу полетят горящие факелы. Да и деда жалко, хоть он и оборотень. Мало ему детей, еще и его самого поджарят.
Парень окинул взглядом стены, увешанные старинными гобеленами, доспехами и оружием. Уж коль судьба сегодня помереть, так пусть оно произойдет с музыкой. Второй раз на виселицу идти – нет уж, увольте. Старые воины, тренировавшие деревенское ополчение, говорили, что нет большего счастья, чем помереть в бою с мечом в руке. Ну, вот и посмотрим, какое оно, это счастье.
Подойдя к стене, Лис без спросу снял с крючьев боевой меч.
Ух, хороша штука! В деревне ветераны учили молодняк махаться дубовыми палками, мечей-то даже у старых воинов не было, слишком дорогое оружие. А тут – настоящий, в ножнах, с кожаным подвесом… Мечта, одним словом.
Лис обернулся на Фрога, но тому было не до меча. Арг, наполовину превратившийся в мешанину из обгорелой плоти, рогов и костей, торчащих во все стороны, не шевелился. Хелла продолжала скулить, значит, жива. Старик, склонившись над ней и по-собачьи высунув длинный язык, зализывал обожженные места. Ну да, на то он и оборотень. Глядишь, и выходит девчонку волчьей слюной.
А ему пора.
Пристегнув меч к поясу, Лис снял со стены небольшой круглый щит и забросил его за спину. Помимо этого парень позаимствовал нож, составной боевой лук, усиленный роговыми пластинами, стальные наручи, равно пригодные для защиты предплечий от скользящих ударов клинком и тетивой, а также кожаный колчан, полный стрел. В особом кармашке колчана отыскались три тетивы, крученные из воловьих жил. Нормально. Конечно, драная одежда в сочетании с набором весьма неплохого оружия смотрится не очень, но искать по дому одежку и подходящие доспехи чревато, можно и не успеть. Кстати, не факт, что найдешь, что найденное подойдет и что во всем этом будет сподручно драться, – естественно, что деревенских ополченцев никто не учил работе в боевых доспехах. А вот как согнуть лук, накинуть тетиву на рога и проверить, хорошо ли натянута, это Лис усвоил накрепко. Что он и проделал быстро и вполне профессионально – на лучника его готовили целых два года, и стрелять он умел довольно неплохо. Не из такого роскошного лука, конечно, но кому ж в бою мешало хорошее оружие?