«Смешно, — подумал он, — человечество придумало множество мнимых рубежей и безумно радуется, когда они проходят мимо буднично и незаметно».
Они сидели в оплетенной сухой лозой, сделанной им самим уютной беседке и любовались чистотой раннего солнца. Рядом тянулась к небольшому, но такому любимому дому старательно вычищенная мощеная дорожка. Чистый горный воздух, тишина и тепло родного очага. Что еще нужно для полного счастья? Она почувствовала его настроение и прижалась к плечу, распустив длинные волосы по старому, как и его хозяин, вытертому пиджаку. Он расправил ладонью уже совсем седой, но упрямый ежик на голове и обнял ее за плечи.
Она вздохнула от набежавшей истомы и тихо сказала:
— Звонил Герберт.
— Да? И что надо этому старому хрычу?
Она звонко засмеялась — годы совсем не изменили ее голос.
— Ну ты-то, понятно, у меня хрыч молодой! Они с Урсулой зовут нас съездить в Дрезден, походить по музеям.
— Да были мы уже там не раз.
— Нет, мы еще не ходили в музей эпохи колониальных завоеваний.
— Уверяю тебя, и там нечего смотреть. Привяжут огрызок трубы к доске и будут выдавать за средневековый мушкет.
— Гюнтер! Ты становишься несносным. Ты так говоришь, будто видел древний мушкет! Это ты злишься, потому что на выставке в Вене однорогая Марта Герберта дала на пол-литра молока больше и ты проиграл?
— Ничего я не злюсь.
Видя, что жена заводится, он, как фокусник, выудил из кармана конфету и помахал у нее перед носом.
— Вот за что я тебя всегда любила! — Она еще громче рассмеялась, и набежавшая тень обиды мгновенно улетучилась. — Ты у меня хоть и фермер, но в душе всегда был гусаром. Я ведь помню, как при нашем знакомстве ты завалил меня австрийским шоколадом. Ты приносил его мне коробками! И хотя я несколько лет после этого не могла на него смотреть, но и забыть тебя тоже не могла.
Она закрыла глаза, мысленно улетая в далекую молодость, но затем по ее лицу пробежала тревога.
— Очень я переживаю за Карлушу.
— Гертруда, перестань. Наш внук — офицер императорского флота! А ты говоришь о нем как о сопливом ребенке.
— Ты же слышал, что он сказал! Они собираются испытывать какую-то подводную лодку. Наверняка это очень опасно. Сам император Вильгельм будет присутствовать на испытаниях!
— Не переживай, Гертруда. Я уверен, все пройдет хорошо. В Германии во все времена умели строить лодки.
— Нет! Ну я не могу! Ты так говоришь, будто хоть раз в жизни видел эту таинственную подводную лодку!
Он не ответил, но в его глазах появилась такая тоска, что она испугалась и, легонько толкнув в плечо, спросила:
— О чем задумался, Гюнтер?
— Да так, ничего. Думаю, на какие корма перейти, чтобы обойти Герберта на выставке в этом году.
— Не переживай так! Ты его обязательно победишь.
И она еще крепче прижалась к нему и подумала: все-таки как хорошо, что в жизни все так хорошо. Так и не иначе.
А на гору уже взобралось солнце. Солнце третьего тысячелетия.