— Ну, все готовы? — бдительно осмотрев их, спросил принц Элвар и махнул столь же огромным, как и бант, желто-красным платком посаженного отца.
В зале раздался гулкий бас мажордома, которому вторили не способные сравниться с ним по мощи голоса церемониймейстеров:
— Дамы и господа! Выход жениха с невестой!
Присутствующие вмиг замолчали и построились в две шеренги. Сварог пошел меж ними к противоположной двери огромного зала, медленно и степенно, как его старательно учил Элвар, держа поднятую на уровень плеча руку Яны, залитую сапфировым блеском перстней и браслетов. Те, мимо кого они проходили, попарно присоединялись к процессии. Со всех сторон послышалась музыка клавесинов и раздалась уже другая песня, на сей раз без малейшего уныния исполнявшаяся бархатным мужским баритоном:
— Ваш образ в это сердце вписан кровью,
и не найти мне слов ему под стать;
вы пишете, а мне его читать,
и даже вам я смысла не раскрою.
Мне самому загадочна порою
и недоступна ваша благодать,
и, веря в то, что смог я угадать,
на веру принимаю остальное…
Судя по всему, бесповоротно кончилась пора, когда следовало петь грустные песни, и это радовало. Сварог покосился на Яну — она смотрела перед собой серьезно, ничего вокруг не видя, похоже, происходившее для нее было очень важно, и он смущенно отвернулся, словно застигнутый за каким-то нехорошим подглядываньем, постарался стать таким же серьезным, коли уж она принимает все так близко к сердцу.
— Моей душе вы снитесь наяву,
и ваше сердце полнится до края
и не вмещает, радуясь родству.
Рожден любить, любви не выбираю —
для вас я создан, вами и живу
и ради вас живу и умираю…
Церемониймейстеры проворно распахнули обе створки высоких дверей. Этот зал, гораздо меньший размерами, совсем недавно, еще с утра, был точно таким же роскошным дворцовым помещением, но слуги (болваны золотые, а вот поди ж ты!..) постарались, как могли, придать ему вид храма: задрапировали стены темной тканью, гирлянды и вензеля составили исключительно из лилий, символизировавших, как с давних пор повелось, непорочность невесты. Не удержавшись, Сварог показал Яне глазами на ближайшую гирлянду. Яна едва заметно улыбнулась и тут же стала невероятно серьезной, опустилась на одно колено, и Сварог, повинуясь нажиму ее пальцев, сделал то же самое.
Алтарь, перед которым они стояли, был самым настоящим, старинным, работы какого-то известного мастера — под честное слово позаимствованный принцем Элваром в одном из храмов Каталауна: потемневший от времени серебряный крест Единого, врезанный в верхнюю его половину, а ниже чуть потускневшие росписи, изображавшие святого Катберта и святого Сколота в тот момент, когда они, изловивши очередное демоническое создание, вразумляли его посредством не столько слова Божьего, сколько знаменитым молотом Катберта и не менее прославленным увесистым посохом Сколота… Демоническому созданию приходилось весьма несладко. На заднем плане, воздев ясные очи к небу, помещалась непорочная девица, только что спасенная святыми от козней демона.
На алтаре возвышался отец Грук, совершенно не похожий себя прежнего: волосы и борода тщательно расчесаны, новая коричневая ряса безукоризненно чиста, крест Единого сияет серебром. Вид у священника был самый импозантный и внушающий нешуточное почтение. Совершенно другой человек. Сварогу пришлось сделать над собой некоторое усилие, чтобы вспомнить его у пивной бочки в окружении лысых молодцов или шествующим к виселице с закрученными за спиной руками, в разодранной рясе. Что ж, в конце концов, сана его не лишали. Все законно.
— Поднимитесь, дети мои! — возгласил отец Грук совершенно незнакомым, звучным, проникновенным голосом. — И да свершится же таинство из числа не печальных, а радующих душу!
Где-то в сторонке тихонько заиграл орган — и здесь исправно работали музыкальные системы Фаларена.
— Святые церемонии не терпят многословия, — продолжал отец Грук в совершеннейшей тишине. — Ибо сказано святым Катбертом: лучше поступок, нежели долгие словеса. Дети мои, непорочная девица и бравый рыцарь! Те, кто намерен жить в миру, не должен обитать в нем без второй половинки, дабы продолжить род свой, дабы совместно переживать радости и печали, дабы быть опорой друг другу в несчастье и в удачах, дабы вместе противостоять врагу рода человеческого. И видя перед собой юную пару, решившуюся проделать рука об руку жизненный путь, пока смерть не разлучит их, наставляю и велю: храните любовь и верность друг другу, доброту и уважение во все дни, и да не встанут перед вами раздор, блудодейство, ссоры и отчуждение. Обнимите друг друга, дети мои, и выскажите друг другу втайне от окружающих свои самые заветные желания!
Они повернулись друг к другу и обнялись. Ухо Сварога защекотал жаркий шепот Яны:
— Я хочу, чтобы ты был мне верен…
И Сварог, не особенно и раздумывая, прошептал:
— Я бы очень хотел полюбить тебя по-настоящему…
Когда они вновь повернулись к алтарю, отец Грук, напрягши голос, прогрохотал:
— Объявляю вас мужем и женой отныне и навеки, и да будет вам судьбой нести вдвоем радости и печали! Благословляю вас правом, данным мне Единым!
Кто-то, бесшумно подошедший сбоку, протянул золотую тарелочку с двумя обручальными кольцами. И они надели кольца друг другу — на средний палец, как заведено. Сварог давно уже, решив, что в серьезных делах не должно быть шуток, заменил герб Хелльстада на герб Гэйров, добавив к нему в навершие филина — как символ той мудрости, которой ему сплошь и рядом недоставало. Яна волновалась, и ей удалось надеть ему кольцо только со второй попытки — правда, судя по благосклонному взгляду отца Грука, это вовсе не было какой-то дурной приметой.
— Поцелуйте друг друга, новобрачные, и перейдите к представителю мирских властей с его мирскими заботами!
Поцелуй, надо сказать, затянулся надолго. Потом, сделав всего три шага вправо, они оказались перед высокой, в рост человека, тумбой, на которой восседал Карах, придавший себе самую величественную позу, какую только ухитрился. Тут же встав и держа перед собой вертикально сверток пергамента с несколькими подвешенными к нему печатями, сделавший невероятную карьеру серенький домовой провозгласил:
— Согласно законам славного королевства Хелльстад, я, первый министр барон Карах, вручаю вам бумагу о законном браке, должным образом зарегистрированную в Брачном кодексе. Тот же, кто посмеет объявить этот брак незаконным, понесет наказание по законам королевства, и лучше бы ему не родиться на свет! Счастья вам и удачи, согласия и любви, новобрачная пара!
Снова кто-то подошел сзади, и на плечи Сварогу легла алая мантия короля. Благодаря опыту, он легко справился с застежками и пряжками, а потом помог Яне, путавшейся с непривычки. Еще миг — и на головах у обоих оказались митры, с большим искусством выполненные из сосновых шишек.