– Хорошо, – сказал патрон. – Мы все организуем. Я знаю людей, которым нужно позвонить, чтобы для вас открылись некоторые двери…
* * *
Стюард, разбудивший его, сделал это не для того, чтобы напомнить ему про обед, а из-за телефонного звонка Маккейна.
– Погибла принцесса Диана, – сказал тот.
Джон приподнялся, переложил трубку в другую руку и стал корчить гримасы, чтобы очнуться из полудремы.
– Что-что? – Влажная жара просто оглушала.
– Разведенная супруга британского престолонаследника. Сегодня ночью в Париже она разбилась в своей машине, налетев на опору туннеля.
– Как же это случилось?
– Кажется, они пытались оторваться от толпы фотографов, которые гнались за ними на мотоциклах. Их было четверо в машине, она, ее друг, водитель и охранник. Трагический случай.
Наконец он смог сфокусировать зрение. Наверное, смог бы назвать и свое имя. Видимо, он должен был испытывать сострадание, но это было ему не по силам.
– И для чего вы мне это рассказываете? Я должен прибыть на похороны?
– Ну, так далеко дело не зашло. Я рассказываю вам об этом, потому что это означает, что все внимание общественности будет приковано к другому и, должен признаться, более интересному событию, чем ваш роман с мисс де-Бирс.
– Ясно. – Может, стоило обидеться на это? – И что, я должен вернуться?
Маккейн хмыкнул:
– Ну, вы, кажется, только того и ждете. Не пойму, неужто вам так плохо с красивейшей в мире женщиной?
– Да нет, уже терпимо.
– Наверное, после того, как вы ее уложили. Ну, ладно. Нет, я хочу вас просить все-таки еще остаться. Я бы понаблюдал, сколько продержится интенсивность этой новости. Судя по всему, пресса входит в затяжной оргазм по этому поводу, но даже похоронам принцессы когда-то приходит конец, и тогда… Останьтесь еще на две недели. Если нам еще есть что инсценировать.
Джон разглядывал свои босые ступни, шевелил пальцами и щурился в бесконечную синеву неба. Он не мог себе представить, что ему придется возвращаться в свой офис.
– Ну, хорошо. Пусть будет так.
«Надеюсь, это прозвучало достаточно самопожертвенно, – подумал он, блаженно растягиваясь на шезлонге. – Кто бы мог подумать, что папарацци могут быть настолько опасны…»
* * *
Маккейн положил трубку, и на лбу у него пролегли морщины мрачной озабоченности. Было пять часов утра, а он еще не покидал своего кабинета. Напротив него стояли три телевизора, показывающие новости параллельно по трем каналам: CNN, NEW и SKY. По четвертому монитору бегущей строкой шли текстовые новости агентства Reuter. За окнами постепенно просыпался Лондон.
– Фостер, – сказал он в сумрачную темноту.
Мужчина, подошедший к столу, был высок и худощав, но больше о нем ничего нельзя было сказать. У него были глаза обсидианового цвета и тонкие усики, но глаза перебывали уже всех цветов, а усики быстро сбривались, если не были приклеены.
– Вчера погибла не только принцесса Диана, – сказал Маккейн, взял тонкую папку из стопки на столе и подвинул ее Фостеру.
Тот молча почитал, посмотрел фотографии.
– Константина Вольпе. И что же с ней случилось?
– Проблема не в ней. Проблема в Марвине Коупленде. Самодеятельный рок-музыкант и, по несчастью, друг мистера Фонтанелли по его прежней жизни. – Он откинулся на спинку кресла и обеими руками прочесал волосы. – По-хорошему сидеть бы ему сейчас не в парижском следственном изоляторе, а в настоящей итальянской тюряге. Мистер Фонтанелли сделал ошибку тем, что спас его тогда. Не сделай он этого, Константина Вольпе сейчас не усугубила бы французскую статистику лишней героиновой смертью.
Фостер вернул ему досье. После прочтения он больше не нуждался в нем.
– И что я должен сделать?
Маккейн снова со вздохом поднялся.
– В аэропорту стоит наготове самолет, который доставит вас в Париж. Как только у французской юстиции начнется рабочий день, вы уже должны стоять у нее под дверью. Вытащите Копленда – под залог, под увещевания, как угодно, и увезите его из страны.
– Куда?
– В Канаду. Там есть одна частная клиника для наркозависимых, она хорошо работает и не задает вопросов, пока оплачиваются ее счета. – Он выдвинул ящик стола и достал оттуда карточку. – Вот адрес. – Достал вторую карточку. – По этому номеру свяжитесь с человеком, который уже давно работает на меня в США. Он вам поможет на месте.
Фостер изучил обе карточки в бледном свете настольной лампы и тоже вернул их.
– Как его зовут?
– Как бишь его зовут, да. – Маккейн задумался. – Скажем, пусть он будет Рон Батлер. – Он выдвинул другой ящик, взял из него стальной ящик и извлек оттуда толстый конверт. – Вот сто тысяч фунтов. Все, что было в сейфе. Если вам понадобится для залога больше, позвоните мне. Позвоните мне в любом случае, как только получите Копленда на руки. Клинику я уже информировал и жду теперь только окончательного подтверждения; администрация клиники работает только днем.
– Хорошо. – Фостер взял конверт и небрежно сунул его в карман. – А клиника… это надежное решение?
– Не забывайте, Копленд – друг мистера Фонтанелли.
– Не забуду.
– Кроме того, могу вас успокоить. Клиника находится в глухом месте, в Квебеке, и там знают, как смотреть за пациентами. Статистика побегов у них лучше, чем в Алькатраце. Оттуда человек выходит только тогда, когда он абсолютно clean, чистый – а иной раз и тогда не выходит. – Маккейн протер свои покрасневшие глаза. – Пока оплачиваются счета. А они будут оплачиваться.
Фостер кивнул. Неужто на его лице промелькнуло подобие улыбки? Нет, наверное, это рефлекс рассвета за окнами.
Маккейн потянулся, потом уронил ладонь на стопку документов.
– Все на сегодня. Как будто мало мне боев со всеми этими картельными исками, судебными разбирательствами и проблемами баланса, еще и хлопочи об этом идиоте, который погубит все, к чему ни прикоснется. Меня тошнит от таких. Идите, Фостер, и, пожалуйста, освободите меня от этой проблемы.
– Будет сделано, мистер Маккейн. – Он коротко кивнул и снова отступил в темноту, растворившись в ней. Но в дверях еще раз обернулся: – Этот случай… Если бы о нем пронюхала пресса, мистеру Фонтанелли было бы неприятно, так?
Маккейн угрюмо кивнул:
– Так.
– В таком случае гибель принцессы нам на руку.
– Да, – коротко ответил Маккейн.
* * *
Яхта шла дальше к югу, сквозь гущу тысячи островов, мимо маленьких и крошечных возвышенностей, скалистых берегов, песчаных откосов, изогнувшихся пальм – где только радар находил достаточную глубину под килем. Патрисия и Бенино ныряли, как только «Прорицание» становилось на якорь, и потом с воодушевлением рассказывали о подводном великолепии кораллов, морских анемонов и рыбных стай, когда Джон встречался с ними за столом. Ему казалось при этом, что в их обращении между собой появилась та доверительность, которая наводила на размышления, не затеяла ли Патрисия интрижку с молодым, красивым представителем правительства. С другой стороны, его это никак не касалось; пусть себе.