– Извините, сэр, мистер Фонтанелли. Нет. Этого я не хочу.
– Я не обеднею, поверь мне.
– Дело не в этом. Дело в том… – Он ударил себя руками в грудь. – Сэр, если… когда я буду старым, я хочу иметь возможность сказать, что я всего добился собственными силами, понимаете? Что все только благодаря моей идее. Моей работе. А не чьим-то подачкам. – Он решительно тряхнул головой. – Это не принесет мне удовлетворения. Прошу вас, сэр, триста долларов в качестве ссуды. Ведь это сделка!
Юноша стоял перед ним, полный энергии и решимости – того, чего так не хватало Джону. Keep The Faith. Вот именно.
– Хорошо, как скажешь, – кивнул он. – Сделка так сделка. Триста долларов?
– Триста долларов.
– Сколько это в песо?
– Я бы предпочел в долларах США, сэр.
– Все ясно. – Он заполнил чек и протянул его юноше, принявшему его с радостью, которой можно было только позавидовать.
Мануэль осторожно упрятал чек в карман своих джинсов.
– А теперь мне нужна ваша карточка, – деловито сказал он.
– Моя карточка?
– Ваша визитная карточка. С вашим адресом. Чтобы я знал, куда посылать мои выплаты.
– Ах, да. – Он обшарил карманы, нашел карточку, отдал ему. Наверняка он будет показывать ее своим будущим детям. Со временем он сообразит, что ничего не случится, если он не вернет эти деньги; что и с ними все достаточно тяжело.
Но в эту минуту он был счастлив, благодарил, желал ему всего хорошего, снова благодарил и потом, наконец, удалился со своим чеком. Джон встал, отряхнул брюки и пошел дальше, вниз к порту, где его ждал мотобот.
* * *
– Я вас покидаю, – заявила Патрисия де-Бирс, когда он вернулся на борт. Она сидела на кремовом диване в салоне, вокруг нее беспорядочно валялись журналы и стояли чашки из-под кофе, в руках у нее был конверт, которым она помахала: – Сегодня пришло приглашение. Кастинг в Голливуде; я ждала его уже давно.
– Поздравляю, – сказал Джон.
– Я попросила капитана, чтобы сегодня после обеда меня отвезли на вертолете в Цебу. Это ничего? А оттуда мое агентство уже заказало мне самолет на Лос-Анджелес.
Он опустился в кресло.
– А я и не знал, что в Цебу есть аэропорт.
– Есть. Но я думаю, что полетим через Манилу. Отсюда все равно надо убираться. Вы же слышали про эти пожары в Малайзии и Индонезии? Только что прошла информация по телевизору, это ужасно. В Куала-Лумпур вид как после атомной войны. Люди в дыхательных масках, а дым такой густой, что не видно домов, не говоря уже о солнце.
Джон глянул за окно. Небо на западе было маслянисто-серое; с каждым днем становилось все хуже.
– Да, – сказал он. – Я об этом слышал.
Появился стюард. Джон попросил его принести и его почту.
Патрисия де-Бирс задумчиво разглядывала письмо.
– Не пойму, как это получается? Откуда ваша почтовая служба знает, где мы окажемся и куда пересылать почту?
– Самая расхожая теория гласит, что мы по недосмотру взяли на службу ясновидца, – сказал Джон, принимая из рук стюарда пачку конвертов. Из них особенно выделялся большой коричневый конверт. Судя по адресу отправителя, письмо пришло из Рима, но имя ему ни о чем не говорило.
– Ясновидец? Интересно. А не лучше бы было перевести его к вашим биржевым маклерам?
– Не знаю, – сказал Джон. – А что тогда будет с моей почтой?
Он разорвал конверт указательным пальцем. Там было несколько скрепленных листов – фотокопия текста, написанного на пишущей машинке. По-итальянски. Он извлек сопроводительное письмо – к счастью, по-английски.
Оно было от главного редактора школьной газеты, для которой писал Лоренцо. Нашлась вторая часть его статьи, и Джону прислали копию.
«Против ожидания,
– писал он, –
виноватой в этой задержке оказалась не итальянская почта. Письмо Лоренцо просто завалилось за шкаф; там мы его обнаружили, когда недавнее пожертвование местного универмага позволило нам обставить редакцию новой мебелью. Я, между тем, успешно покинул школу, но успел проинструктировать моего преемника, чтобы он ждал щедрого пожертвования от вас, которое вы нам обещали в случае обнаружения статьи».
* * *
Разумеется, на борту не оказалось итальянского словаря. Джон выписал все незнакомые слова и обороты и отправил по факсу в свой секретариат с просьбой о переводе, а сам поднялся наверх проститься с Патрисией.
Она поцеловала его, а Бенино лишь пожала руку.
– Что же мне делать? – воскликнул он, когда запустили турбины вертолета. – Я седьмой из восьми детей в семье. Если бы в те времена ввели контроль над рождаемостью, меня бы вообще не было!
– Ничего себе аргумент, – возмутилась Патрисия. – У меня есть одна подруга, которой не было бы, если бы ее мать не изнасиловали. Спрошу ее при случае, не находит ли она изнасилования благим делом. – С этими словами она села в вертолет, и машина поднялась в небо, половину которого заполонил дым.
Когда Джон спустился вниз, факс с переводом уже был здесь. Он взял его, прихватил блокнот и шариковую ручку и удалился в свою каюту.
«В первой части мы установили, что в бедах мира виновата не наука или техника, а индустриализация, то есть экономика. И хотя наш уровень жизни легко затмевает любого средневекового вельможу, в голове у нас лишь одно: экономический рост! Все выше рост, все больше скорость использования природных запасов Земли, все обширнее мусорные свалки.
Но почему, собственно? Это главный вопрос: почему все вкалывают как сумасшедшие?
Обычно на этот вопрос отвечают, что человек алчное создание, ему всегда мало. Ответ, преимущество которого – простота, а недостаток – ошибочность. Посмотрите же вокруг, как немного нужно большинству из нас. Картошка фри, пиво и футбол – для многих это уже счастье. Найдется несколько жадин, но большинство людей все-таки довольствуется ужасающе малым.
Нет, вы присмотритесь. Если вы еще разговариваете со своими родителями, поговорите с ними. Они вам расскажут, что они оттого так упираются, что вынуждены. Оттого, что, как ни упирайся, все равно остается чувство, что не угонишься за расходами и платежами. Даже если доходы растут, расходы нарастают сильнее и быстрее – цены, налоги, выплаты, все. Как Алисе в Стране Чудес, приходится бежать изо всех сил только для того, чтобы оставаться там, где ты есть.
А причина этого, друзья, кроется в одном дурацком, маленьком конструктивном пороке нашей экономики. Собственно, сущий пустяк, но не забывайте – этот пустяк способен разрушить нашу планету. Причина маленькая, последствия громадные.
Людей уже давно мучает чувство, что в систему вкралась какая-то ошибка, что что-то не так. Вначале искали ошибку в самих деньгах. Братцы, уж как только ни ругали эти деньги. Не было такого апостола морали, не было такой религии, которые не проклинали бы деньги – однако церковную торбу для пожертвований они никогда не забывали выставлять. И все-таки, друзья, дело не в деньгах. Мы могли бы долго дискутировать на эту тему, если бы хватало печатной площади и вашего читательского терпения; но поскольку не хватает ни того, ни другого, то я сразу приведу здесь конечный результат: деньги сами по себе – классное изобретение, и они ни в чем не виноваты.