– Вот всегда что-нибудь не так. – Джон смотрел в свой стакан. – После Мехико они пасут меня так, что мне иногда кажется, будто я в тюрьме.
– М-да. Ничто не обходится даром. Даже безграничное богатство.
От окон шла приятная прохлада. Вдали морозно поблескивала Темза. Внизу были видны проезжающие машины и крошечные пешеходы. Они возникали в световых конусах уличных фонарей и через несколько шагов снова сливались с темнотой.
– Что будет дальше? – спросил Джон.
– Что ты имеешь в виду? – поднял брови Пол.
– Мы забыли о предначертании. Мы погребли все амбиции повлиять на ход мировых событий. Мы делаем business as usual, покупаем, продаем, приостанавливаем кредиты, отпускаем их, считаем деньги. – Джон вертел свой стакан в руках. – А потом?
Пол откинулся на спинку.
– Никаких «а потом». Так будет продолжаться всю твою жизнь.
– Но какой это имеет смысл?
– Нет, ты все же не предприниматель, это видно. Дело не в том, чтобы считать деньги, дело в том, чтобы создать что-то. Такой большой концерн находится в постоянном развитии. Непрерывно где-то что-то происходит, меняются условия, приходится реагировать на эти изменения или действовать с опережением. Такова игра. Это как бейсбол. В конце концов, играют потому, что это доставляет удовольствие.
Джон поглядел на остатки в своем стакане, наконец опрокинул их в себя и жестом заказал новую порцию.
– Когда ты последний раз ходил на бейсбол?
– Ох, – Пол напрягся, вспоминая. – Давно уже. Я думаю, мы вместе были на матче в Нью-Йорке. Перед тем как мне уехать в Гарвард. – Он покачал головой. – Но убей меня, не помню, кто с кем играл.
– Я тоже не помню. – Подошел бармен, поставил перед ним новый напиток, а пустой стакан унес. Пол заказал еще раз то же самое. – Некоторое время следил за игрой лиги, а потом у меня долго не было телевизора, и я выпал из темы.
– Со мной то же самое. Готовился к экзаменам.
Джон кивнул и сухо засмеялся:
– Разве это не ужасно? Как быстро теряешь вкус к истинным ценностям?
– Просто трагедия. – Принесли новый напиток для Пола. Он принял его, благодарно кивнув, отпил глоток и подождал, когда бармен удалится. – А дальше будет вот что. От тебя пойдет новая финансовая династия. Семья вроде Рокфеллеров, Ротшильдов или Медичи. Или пусть хоть Фуггеров. Когда-то ведь ты найдешь женщину, которая выдержит деньги и роскошь, народишь кучу детей, которые будут учиться в лучших школах мира и постепенно входить в бизнес…
– Ты говоришь совсем как Маккейн. Он тоже все хлопотал об основании династии.
– Ну что ж, не все, что говорил Маккейн, так уж глупо. Судя по тому, что ты рассказывал и что я читаю теперь в газетах, он свихнулся совсем недавно. – Пол возил свой стакан по столу. – Просто так уж повелось, понимаешь? Это было хорошо заметно в Гарварде, все эти династические сыновья и дочери… При твоей жизни состояние вырастет, твои дети будут поддерживать его на стабильном уровне, а с поколением твоих внуков оно начнет убывать. Так случается со всеми большими состояниями. Но триллиона долларов хватит на много поколений, какими бы расточительными они ни были.
Джон отпил глоток и почувствовал желание набраться сегодня под завязку.
– Звучит обнадеживающе. Может, когда-нибудь они будут проматывать миллионы на последние ведра чистой воды, как знать?
– Эй, – спохватился Пол. – Но ты можешь тратить деньги и на благотворительность, если хочешь. Старый Рокфеллер так и поступал, когда испытывал кризис смысла жизни, и без его фондов теперь немыслимы ни медицина, ни образование, ни наука.
– Лучше я разыщу какого-нибудь ясновидящего. Положу ему на счет полмиллиона долларов сроком на пятьсот лет, и какой-то бедолага году этак в 2500-м унаследует жуткие триллионы долларов. Или какая тогда будет валюта. – Он залпом проглотил спиртное и наслаждался жжением в горле. От него утихала боль в душе, будто накрытая ватным одеялом. – Как знать, может, и состояние Фуггера возникло таким же образом? Я умру от смеха, если со временем это обнаружится. Эй! – крикнул он бармену, подняв пустой стакан. – Еще один. Двойной!
Пол критически оглядел его.
– Ты что, хочешь напиться?
– Угадал, – с похвалой кивнул Джон.
– Не надо.
– Надо. Иначе сегодня ночью у меня лопнет башка от мыслей. – Но все же махнул бармену рукой: – Отбой. Кока-колу, пожалуйста.
Пол вздохнул и сказал:
– Знаешь, может, сейчас мы переживаем куда более значительную фазу, чем нам кажется. Может, на наших глазах возвращается Средневековье.
– Средневековье? – В этот момент перед внутренним взором Джона почему-то возник строгий облик Якоба Фуггера, портрет которого так и продолжал висеть у него в спальне.
– Я где-то читал, не помню. О сходстве между сегодняшними концернами и структурами владычества в Средние века. Например, ты – король, я твой канцлер, наши директора – герцоги, которых ты назначил, и так далее вплоть до последних сотрудников, твоих подданных. – Он сделал жест от пола к потолку: – Это – твоя крепость, охраняемая храбрыми рыцарями, так? У тебя есть своя коммуникационная система, и если подумать, что во всех наших столовых, на всех фирменных бензоколонках и так далее можно расплачиваться карточкой фирмы, то даже собственная финансовая система. И в то время, как вокруг опустошаются ландшафты и рушатся нравственные устои, в то время, как варвары придвигаются к границам и повсеместно тлеют кризисы, ты и другие короли продолжаете строить свои королевства, нарастает ваше могущество, пока прежняя великая империя – тогда Рим, сегодня, возможно, Америка – приходит в упадок, и вы устанавливаете в мире новый порядок.
– А что, – зачарованно воскликнул Джон. – Не так уж и глупо! – Перед его внутренним взором возникли неприступные стены монастырей, рыцари в доспехах и многоцветные торговые караваны. Он прямо-таки ощутил на своих плечах горностаевую мантию.
– Да? – улыбнулся Пол и грустно добавил: – Но Средневековье – это значит мрачные столетия невежества, полные войн, эпидемий и страдания. Может, пока не поздно, нам надо основать ряд монастырей, в которых сохранится хотя бы сегодняшний уровень знания. Раз уж свобода и демократия после короткой поры расцвета снова обрушиваются в феодализм.
Джон кивнул, находясь под сильным впечатлением.
– Да, – сказал он. – Может, так мы и сделаем. – Его взгляд устремился вдаль над крышами города. Окружающие башни вдруг показались ему похожими на зубцы вражеских крепостей, улицы внизу были как бастионы и ходы вдоль крепостных стен. Туман казался дымом сражений. – Какая мысль…
Впоследствии он не мог сказать, что послужило толчком. Внезапно он закаменел, что-то внутри него судорожно сжалось, так, будто кожица поверх раны его души все-таки лопнула, и изнутри полилось то, что давно копилось, и этот поток затопил его валом видений, идей и чувств. Наверняка в том, что сказал Пол, скрывалось какое-то ключевое слово, которое толкнуло ассоциативную цепочку, неудержимую, как ряды падающих костяшек домино, и в то время, как это происходило, раскололось все его окружение, раскололо его самого и сложилось заново, из тех же частей, но упорядоченных по-новому, лучше, впервые правильно с тех пор, как он научился думать. Будто лавина из тысяч деталек паззла обрушилась на него, чтобы лечь готовой картинкой. Больше не нужно было напрягаться, потому что все усилия уже были давно сделаны, оставалось лишь втянуть голову в плечи под ударами лавины и задержать дыхание.