Я не могу поехать с Финианом. Я ношу в своём теле электронного предателя. Я стал бы сигнальным огнём в невидимом мире радиоволн и верной смертью для моих сопровождающих.
И поскольку я боюсь, что Вы, Бриджит, можете быть склонны к неверному представлению о технических возможностях и о решимости тех, кто рассматривает меня как государственную тайну, я решил, для Вашего же блага и для блага Вашего брата, поставить Вас перед свершившимся фактом. Поэтому сегодня вечером в восемь часов я поднимусь на борт катера Рейли, не питая надежд ни на что, кроме милосердной, безболезненной смерти. Когда Вы узнаете, что и вторая попытка спасти меня не удалась, будет уже поздно затевать третью. Не делайте этого. Спасайтесь по возможности сами.
Печатаются последние страницы. Миссис Бренниган только что постучалась в дверь, и я крикнул ей:
– Минуточку!
Пора кончать.
Скорей всего, Вы больше никогда обо мне не услышите, Бриджит. Это последняя возможность сказать Вам то, что ещё не сказано.
Что я любил Вас, Вы знаете. Простите мне это. Это я нагрезил себе, вопреки здравому рассудку размечтался о том, что у меня снова может быть что-то вроде нормальной жизни. Я говорю это, никого не обвиняя, в том числе и себя самого. Это была моя жизнь. И к ней относится и та часть этой жизни, которую я провёл в качестве полумашины. Я искал и не нашёл то, что искал. Такое бывает.
Когда Сенека умирал, он сделал это со словами: «Я ухожу как свершившийся человек». Хотел бы я сказать о себе то же самое. Но не могу. И всё же когда сегодня я принял решение защитить Вас, я впервые за всю свою жизнь был исполнен того, что превыше всякого страха. Пусть моя жизнь была ошибкой, я всё же достиг того пункта, в котором она чего-то стоила. Теперь я ухожу, но я отваживаюсь сказать: я ухожу как любящий человек. Как любящий я ухожу, Бриджит Кин, и где бы Вы ни были, пожалуйста, вспоминайте обо мне. Как о человеке, который погиб, но был спасён. Как о человеке, которого Вы глубоко тронули, ни разу не дотронувшись до него.