– Это не доказано! – крикнул Таггард. – Любой человек считается невиновным, пока его вина не доказана.
Кто-то крикнул, захлебываясь:
– Мы же видели! Мы своими глазами видели, как он сидел среди пустых мешков!
– Да где там застрял преподобный? – роптали вокруг.
И тут откуда-то взялся человек с пистолетом.
– А ну, все отойдите в сторону! Сейчас я его…
Все отпрянули. Все, кроме Таггарда, который остался стоять, где стоял, лишь укоризненно качая головой.
– Только не это, Джо.
Джо фыркнул.
– Кто-нибудь может оттащить этого козла в сторону?
К Таггарду потянулись руки, схватили его и оттянули с линии огня.
Маркус смотрел в чёрное, круглое дуло пистолета. Мысли его разом остановились. Все, кроме одной. «Так вот оно как, – думал он со странным спокойствием. – Вот оно как – умирать».
Затем произошли одновременно два события. Таггард с негодующим криком рванулся, и воздух разорвал оглушительный хлопок.
Солнце вырвалось из-за туч, мокрые от дождя верхушки деревьев вспыхнули россыпью алмазов. Мир наполнила бездыханная тишина.
«Я совсем ничего не чувствую», – подумал Маркус.
Потом он увидел Таггарда, который, повернувшись к нему спиной, упал на колени, прижал ладони к груди и повалился на бок.
Кровожадность толпы словно ветром сдуло. Таггарда испуганно окружили, сгрудились над ним, перевернули его на спину, возились с его рубашкой, намокшей от крови, кричали, чтоб принесли одеяло, чтоб дали воды, чтоб позвали врача.
– Он ещё жив!
– Скорее, зовите доктора Хайнберга!
Появился врач, вместе с преподобным, и опустился на колени перед раненым.
– Надо отнести его в дом, – сказал он священнику.
– Внесите его, – приказал преподобный, указывая на свой дом. Потом на Маркуса: – И развяжите этого.
Взгляд, которым он окинул Маркуса, был ледяным.
То был очень длинный день. Маркус сидел в кабинете преподобного под охраной мужчины с ружьём, не произносившего ни слова. Проходил час за часом. Им принесли попить, и другой, столь же молчаливый человек сменил охранника.
Комната с белыми стенами была совсем голой. Единственным украшением были растения на подоконнике.
И книги. Они стояли в трёх шкафах за стеклом, и Маркус коротал время, пытаясь прочитать названия на корешках. Естественно, много было религиозных книг. Конец света, казалось, был здесь преобладающей темой. Преподобный держал также много книг по экологии, политике и сельскому хозяйству. На пюпитре для чтения лежал толстый труд под названием «Библейское земледелие».
Через полуоткрытую дверь можно было видеть происходящее в остальной части дома. Мимо проносили окровавленные полотенца и миски. Пахло дезинфекцией. Слышались приглушённые голоса:
– …нехорошо…
– А он может?..
Двери открывались и тихо закрывались. Шелестели шаги. Текла вода.
На Маркуса приступами накатывала такая усталость, что он мог бы заснуть на месте. Одна женщина принесла ему яблоко и краюху хлеба, это снова оживило его.
Он услышал голос преподобного:
– Да, я иду. – Хлопнула дверь, и снова воцарилась тишина.
Может, размышлял Маркус, они его теперь просто прогонят? Изгнание – это ведь было чувствительным наказанием для людей, которые посягнули на продовольственные запасы общины. Наверняка так и будет.
В какой-то момент он заметил, что солнце выглянуло из-за туч уже на другую сторону дома. Неужто он просидел здесь уже целый день?
– Мне надо в туалет, – сказал он своему охраннику.
Тот странно посмотрел на него, и Маркус понял, что снова сделал ошибку. В Америке не ходят «в туалет», здесь ходят «в ванную». Никогда ему не научиться этому.
Охранник проводил его к месту, обозначение которого здесь не использовалось. Окна были зарешечены, о бегстве нечего было и думать. Маркус помочился, вымыл руки и, снова выйдя в коридор, увидел, что его ждёт преподобный – в полутьме маячила его высокая, могучая фигура.
– Вам надо зайти к нему, – сказал он.
Маркус подавленно кивнул.
– Хорошо. – И медленно двинулся к священнику, чувствуя за спиной охранника и его оружие.
Преподобный Смолл жестом велел ему подойти поближе.
– До утра не доживёт, – шепнул он Маркусу. – Он это знает. Он хотел поговорить с вами с глазу на глаз. Ведите себя сообразно этому.
Маркус судорожно проглотил комок в горле.
– Постараюсь.
Он вошёл, услышал, как дверь за ним снова заперли, его окружил запах больницы и смерти. Он только и мог, что смотреть на человека, который лежал на кровати, высоко поднятый на подушках, перевязанный, бледный, с глазами, запавшими ещё глубже, чем прежде.
– А, – еле слышно выдохнул Таггард. – Маркус. Это вы. Хорошо.
Маркус подошёл ближе.
– Мне очень жаль, что так получилось. Так глупо было с моей стороны посягать на продовольственные запасы.
– Зачем вы вообще это сделали?
– Я хотел выжать подсолнечное масло, чтоб заправить мою машину. Вместо дизельного топлива. И уехать, пока на меня не навесили это, с дочкой преподобного.
Таггард задумчиво смотрел на него.
– Да, – произнес он наконец. – Это было действительно глупо.
– Мне очень жаль, – сокрушённо сказал Маркус.
Таггард указал ему на стул.
– Я должен рассказать вам кое-что. Сядьте. Это потребует времени.
Маркус кивнул, подвинул стул и сел так, что они хорошо могли видеть друг друга.
Бывший агент ЦРУ, казалось, собирался с силами. Он походил на десятиборца, который уже преодолел девять видов, и ему оставался последний, но самый трудный.
– Я хочу сказать вам, Маркус, – начал он, – что знал вашего отца…
Маркуса словно обухом по голове ударили.
– Что, правда?
Как будто этот человек перед лицом смерти стал бы рассказывать сказки.
На лбу Чарльза Таггарда выступила испарина. Разговор давался ему с большим трудом. Позднее Маркус поймёт, что стал свидетелем того, как человек открывал тайну, которую слишком долго носил в себе.
– Что вам известно о занятиях вашего отца, Маркус?
– Почти ничего. Я был ещё ребёнком, когда он умер. – Поскольку Таггард выжидательно молчал, он продолжил: – Насколько я знаю, под конец отец запатентовал своё изобретение, которое принесло нам много денег. После его смерти. – Он осёкся, когда ему что-то стало ясно. – Денег, без которых я не был бы здесь. Всё это приключение, фирма с Блоком, всего этого не было бы без этих…