Он чувствовал улыбку на своём лице. Это стало происходить с ним в последние часы само по себе.
– А я так думаю, что в сотый.
Он вдыхал аромат младенца. Дитя пахло молоком. Ещё какими-то присыпками и шампунем. Берниче руководила им во время купания ребёнка, и он даже не наломал при этом дров.
– Как мы её назовём? – спросила Эми-Ли.
Маркус подумал.
– Джой.
– А я хотела Кэролайн. Как мою мать.
– Тоже красиво. – Он мысленно проговорил оба имени, пытаясь представить себе, как это будет – звать ребёнка, который забегался в саду и не хочет идти в постель. – Давай возьмём оба имени.
– Джой Кэролайн Вестерманн?
– А что, звучит хорошо.
– Да. Звучит хорошо.
Хунг Ванг явился с визитом через день. Маленький и тихий, он стоял перед дверью и ждал, когда его попросят войти. Он заметно постарел с тех пор, как Маркус видел его. Кожа потемнела, и вид у него был изнурённый, как у человека, который много работает.
Но может, он и всегда был такой, а Маркус только теперь это заметил.
Никакой размолвки между отцом и дочерью не чувствовалось; они приветствовали друг друга с тем азиатским самообладанием, которое Маркусу, наверное, никогда не разгадать. По крайней мере, Хунг Ванг ни слова не проронил по поводу их внезапной женитьбы, хотя он, без сомнения, знал о ней от Ксяо.
Однако при виде внучки он явно растрогался, а когда он узнал её имя, то потерял дар речи. Он сел у кровати Эми-Ли, взял её за руку, долго смотрел в пустоту и наконец тихо сказал:
– Знаешь, в последнее время я понял, что далеко не всегда и не всё делал правильно. Это понимание для меня совершенно внове. – Он кивал, погрузившись в воспоминания. – Нет. Действительно, я многое делал неправильно. Очень многое.
Маркус почувствовал, что они хотят побыть наедине. Он сказал, что пойдёт поставить чай, и отправился на кухню.
Через некоторое время туда пришёл и Ванг.
– Она уснула, – сказал он и сел на табурет у кухонной стойки. – Ей, наверное, пока ещё тяжело, да?
– Да, – кивнул Маркус, налил пиалу чаю и протянул ему.
Ванг пригубил.
– Что это за изобретение, о котором рассказала Эми-Ли?
Маркус объяснил. Старик внимательно его слушал.
– Спирт, – сказал он. – Гм-м.
И больше ничего. Он пил чай мелкими, осторожными глотками, потом снова подставил пустую пиалу Маркусу и, пока тот подливал, спросил: как, собственно, так получилось, что он снова очутился здесь?
И Маркус всё подробно рассказал. Ванг кое-что переспрашивал; в особенности его интересовало, что именно Таггард говорил ему о своей деятельности в «Eurokontact».
– Да, – сказал он наконец. – Вот оно, значит, как. Они во всеуслышание борются с международным терроризмом везде, а в собственном доме его не видят. Соринка в чужом глазу – и бревно в собственном.
– Вы думаете, за всем этим скрывается заговор?
Ванг отрицательно покачал головой.
– Если бы так. Заговор-то можно раскрыть, заговорщиков под суд – и все дела. Нет, я боюсь, всё гораздо хуже. – Он отпил глоток чаю, подумал. – Это своего рода мафия. Она имеет в этой стране давнюю традицию. Отцы-основатели и идеалы, которые они вписали в Декларацию независимости – жизнь, свобода, стремление к счастью и так далее, – это светлая сторона американской истории. Но, к сожалению, не единственная. Мафия, Cosa Nostra, китайские Триады – это тёмная сторона. Вне этого аспекта историю этой страны не понять.
Маркус поднял крышку чайника, чтобы посмотреть, сколько там ещё осталось.
– Приходилось ли вам самому иметь дело… с такого рода людьми?
– Мой бизнес всегда был связан с Китаем, – ответил Хунг Ванг, чуть ли не развеселившись. – Ты думаешь, это обходилось без взяток? Без ножей, без крови, без угроз? – Он задумчиво покачал своей чашкой. – Самое коварное то, что такие структуры развиваются сами по себе. Задатки к этому я обнаружил и в себе. Допустим, у тебя есть хороший знакомый, который занимает влиятельное положение, а ты можешь оказать ему услугу и оказываешь. И однажды ты сам попадаешь под давление и просишь об услуге его, в обход закона, ну всего лишь чуточку в обход… Так всё и начинается.
– Понятно, – кивнул Маркус.
– Это не заговор. Это такая штука: «Так-делают-все». Плесень, которая разрастается там, где люди не видят смысла в морали, не видят смысла в собственном достоинстве. – Ванг допил чай. – Хотел бы я знать, как с этим бороться.
На этом созерцательный момент закончился, и перед Маркусом снова предстал прежний Хунг Ванг – деятельный, пышущий энергией. Он встал, сделал несколько шагов к террасе, повернулся и сказал:
– Это изобретение твоего отца… Нефть оно не заменит. Надеюсь, это понятно?
Маркус пожал плечами.
– Достаточно будет, если оно заменит бензин.
– Это тоже делу не поможет. Ты не отдаёшь себе отчёта в порядке величин. – Он принялся ходить взад-вперёд, орудуя пальцами, как счётами. – Сейчас в мире есть приблизительно, ну, 800 миллионов автомобилей. Ради простоты допустим, что все они легковые, и каждый пробегает за год, скажем, 20 тысяч километров. Всего это будет 16 триллионов километров пробега. Пусть в среднем расход каждого автомобиля на сто километров пробега составит 7 литров, это даст нам потребность в горючем чуть больше триллиона литров в год. – Он остановился. – Триллион, ты понимаешь? Миллион миллионов литров.
– Да. Понимаю, – сказал Маркус. Это произвело на него впечатление.
– Несколько лет назад я немного поиграл с мыслью купить фирму, которая производила из кукурузы промышленный спирт. Главным образом в качестве дополнительного горючего, кстати. Знаешь, сколько спирта они получали с одного гектара кукурузы? Целых три тысячи литров. Гектар, кстати сказать, это десять тысяч квадратных метров. И чтобы получить эти три тысячи литров спирта, требовалось десять тысяч литров бензина только для того, чтобы возделать землю, внести удобрения и собрать урожай; это даже не учитывая дистилляцию.
Маркус непроизвольно сглотнул.
Ванг кивнул, сощурившись.
– Так выглядит реальность. Ясно, можно делать это при помощи такой плёнки, но ты должен отдавать себе отчёт, что этот продукт займёт на рынке лишь узкую нишу. А большое колесо будет вертеться где-то в другом месте.
И тут же к Маркусу вернулось старое чувство, что он существует где-то на обочине настоящей жизни.
– И где же? – спросил он.
– У нас кризис. Повсюду цитируют, что китайский иероглиф для обозначения кризиса – тот же самый, что и для обозначения шанса. И это даже правда. Карты сейчас тасуются заново. Возникают возможности, каких не было в нормальные времена – за них надо только ухватиться! – Он хитро сощурил глаза. – Я вовремя, ещё до коллапса, вложился в акции фирм, которые строят атомные электростанции. Их курс в первые же недели проломил потолок. И я успел вовремя соскочить – ещё до того, как массе инвесторов стало ясно, что и урана хватит не навечно. И что лет через тридцать-сорок предстоит пережить ту же драму. Только эти отходы будут намного опаснее, чем какой-то выхлоп, остающийся от нефти. – Он постучал пальцем по груди Маркуса. – За последние полгода я удесятерил своё состояние. Огромный капитал, который я вложу в ядерный синтез. Синтезировать водород в гелий – это энергия звёзд. По нашим человеческим масштабам поистине неисчерпаемая. Тот, кто обуздает эту силу первым, будет держать в руках будущее человечества.