Отчего он проснулся? От какого-то звука? Он прислушался. Нет, было тихо. Первые птицы, да, но это было нормально. Лёгкий свист ветра на террасе – тоже.
Но этот вопрос не давал ему покоя. Он выскользнул из кровати, босиком спустился по лестнице. Всё спокойно. Даже мебель и разбросанные по полу игрушки, казалось, ещё спали в тусклом свете наступающего дня.
Он открыл дверь на террасу, поёжившись от утренней прохлады. Напротив, у сарая, стоял его остракционный аппарат. Его привезли вчера вечером, с дружеским приветом и карточкой, подписанной самим президентом.
Наверное, в этом было дело. Когда рабочие сгружали этот аппарат и устанавливали на отведённое для него место, ему снова вспомнилась поездка в Вашингтон. Как закрутился этот вихрь.
Как-то быстро сумели устранить обвинения, выдвинутые против него. И без лишних церемоний дали ему гражданство: чтобы можно было сказать, что спасение разработано американцем, – так ему в шутку объяснил позднее один журналист.
Теперь он был американский гражданин. Жил здесь. Ведь этого он и хотел. Только не так, как он думал.
Он прошлёпал по холодным, влажным от росы плиткам террасы, пошёл по сырой траве к агрегату. Собственно, агрегат был слишком велик для их крошечной фермы. Но, наверное, решили, что недостойно давать изобретателю маленькую модель.
Агрегат был хорош. Совершенный по форме. В нём добавилось много деталей, начиная со способа крепежа наружной оболочки и кончая самоуравновешивающимся, устойчивым опорным приспособлением и продуманным механизмом загрузки зелени.
Его охватила тихая боль. Все это забрали у него из рук. Это больше не был его прибор. Что, наверно, было справедливо, поскольку он и так действовал на базе изобретения отца.
Ну ладно. Жизнь идёт своим чередом.
Он остановился, наслаждаясь свежестью утреннего воздуха, пропахшего смолой и сырой землёй. Как быстро рассвело! Он посмотрел, прищурившись, в сторону гор, над которыми разгоралась заря. Можно было видеть, как день разбегается по долине, как исчезают тени, как до всего дотрагивается тёплый свет – коснувшись сперва конька на крыше сарая, потом стекая по скату крыши, к верхушке его машины, скользя по её новенькому боку…
Внезапно Маркус понял, что он видит перед собой.
Его давнее видение!
Вот она стоит перед ним – Башня Вестерманна! Цилиндр, облицованный стеклом, возносится к небу, и в нём отражается восходящее солнце, – ведь это и есть та самая картина, которая постоянно вела его!
Озноб пробежал по его телу.
Потом он заметил наклейку – на одном из стеклянных элементов. Видимо, на том месте, куда обычно наклеивают адрес доставки. Но на этой наклейке было отпечатано жирным чёрным шрифтом лишь одно слово: «Вестерманн».
Когда вниз спустилась Эми-Ли, Маркус всё ещё сидел в траве и продолжал смеяться. Она спросила, что тут случилось такого смешного, а он обнял её и воскликнул:
– Я пришёл! Я пришёл! Я добрался до своего места…
Два года спустя
Спортивный самолёт без предварительного оповещения появился в запретной части воздушного пространства над Вашингтоном и не отвечал на позывные надзора.
На сей раз – не так, как несколько лет назад, – сработало всё. Все предписанные процедуры были исполнены. После третьего обращения и ультимативного требования немедленно развернуться в воздух поднялись истребители-перехватчики и приблизились к самолёту, красному Piper Saratoga III, чтобы оттеснить его с курса. Орудия ПВО на крыше и в саду Белого дома взяли его на прицел, готовые выстрелить по достижении критической дистанции.
– Я вижу за штурвалом мужчину в чёрной лыжной шапочке, – передал один из пилотов.
– О'кей, это не тот, кто случайно сбился с курса, – прорычал дежурный в микрофон. – Сажайте его.
Всё внимание в этот момент было приковано к маленькой спортивной машине. И осталась незамеченной крылатая ракета типа «Cruise Missile», которая в эти минуты тоже приближалась к Вашингтону, только существенно ниже.
Маленький красный «Piper» тупо держался своего курса, хотя один из перехватчиков почти касался его своими крыльями. Пожав плечами, один из пилотов другого пристроился к «Piper» в хвост и откинул предохранитель с кнопки «огонь». Это была противная работа, но эту работу надо было делать. Он выждал, когда спортивный самолёт окажется над малонаселённым районом, нажал кнопку, и «Piper» разлетелся на куски в клубке огня, из которого на землю попадали лишь раскалённые куски металла.
– Дрянь такая! – сказал дежурный и подумал об отчёте, который ему придётся сейчас писать.
В следующее мгновение кто-то вскрикнул у экрана радиолокатора.
Но было уже поздно. «Cruise Missile», известная тем, что попадает в заданную цель в полёте ниже всех радарных систем и с точностью до нескольких метров, ударила в Белый дом и взорвалась. Президент, его семья, восемь членов правительства, равно как и большинство присутствовавших в этот час сотрудников и обслуживающего персонала, были убиты, когда полностью рухнуло западное крыло и Овальный зал, а в остатки здания попадали бетонные обломки перекрытий. Те, кто уцелел при взрыве, стали жертвами быстро распространившегося огня.
То был опустошительный удар, и никто так и не взял на себя ответственности за него. Крылатая ракета была американского производства, как показали исследования, но о чём это могло говорить? Оружие этого вида распространялось по всему миру, бывало, и похищалось, бывало, и продавалось.
Велись бесконечные обсуждения, восстанавливать ли Белый дом в его первоначальном виде или проектировать заново, но к единому мнению не приходили. Тем временем руины поросли бурьяном. Вице-президент когда-то устроил себе временную резиденцию в Филадельфии, у себя на родине, да так и остался там. Конгресс последовал за ним – тоже, ясное дело, лишь временно, но тоже остался.
Вашингтон же, федеральный округ Колумбия, стал городом-призраком. Правительство являлось важнейшим работодателем, и теперь, когда его здесь больше не было, многие потянулись отсюда прочь. Дома пустели, разрушались, после чего люди стали разбредаться ещё больше. Наконец остались только те, кто уехать не мог, и стали разводить скот в заброшенных садах.
Так в один прекрасный день Сильвио и Мария оказались перед воротами Маркуса – на машине с нагруженным остатками скарба прицепом. За кофе они рассказали, что собираются ехать в Ванкувер, где Мария нашла место доцента политики и истории.
– Больше не хочу баллотироваться в сенат, – объяснила она. – Постоянно мотаться в Филадельфию становится всё труднее: дороги с каждым морозом всё хуже, а получить место в самолёте теперь трудно даже для сенатора. Не говоря уже о том состоянии, в каком теперь находятся эти самолёты…
– И вот мы подумали, уж если уезжать из округа Колумбия, так по-настоящему, – добавил Сильвио. – Кроме того, пора и о детях подумать.