— Этот вопрос пусть обсуждают журналисты и прочие террористы. Я знаю, что в Чечне обе стороны берегли трубу, иначе пропал бы экономический смысл войны. Эту темную карту — по своему дипломатическому опыту — я считаю блефом. Кроме того, вложив столько денег, British Petroleum и остальные не поскупятся на охранные мероприятия на всех уровнях.
— Вы имеете в виду «оранжевые революции»?
— И это тоже. Но вы несколько однобоко глядите на политику нефтяных гигантов. Они предпочитают откупаться — это значительно дешевле.
Федорцов наконец догадался, что старый дипломат не случайно пригласил его к предварительному разговору за накрытый яствами стол. Это был тонкий намек на то, чтобы гость занял свой рот замечательными блюдами и не мешал лекции хозяина. Поэтому он налег на сига, запеченного в пергаменте, которого только что принес «челаэк», предоставив Смирнову-старшему свободно излагать свои мысли.
— Однако у консорциума возникли проблемы с заполнением, так сказать, «трубы». Дело в том, что в 1994 году, когда затевали этот проект, предполагалось, что месторождения «Азери — Чираг — Гюнешли» смогут дать все необходимые 50 миллионов тонн нефти в год. Но «большая нефть» не пошла, они все еще не дотягивают и десяти…
Федорцов, который был уже знаком с этими цифрами, не отвлекаясь от еды, утвердительно кивал собеседнику.
— Они добывают полторы сотни баррелей в день на Чираге, пытаются запустить добычу на Азери, но глубоководные вышки Гюнешли стоят и будут пока стоять. А там львиная доля из десяти миллиардов тонн этого «черного золота» Баку!..
Федорцов отметил про себя, что Смирнов-старший произнес эту цифру с запалом истинного миллиардера — хотя бы будущего. Он сочувственно хмыкнул и спросил:
— Как же они собираются запускать трубу в конце мая?
— В середине июня, по последним сведениям, — поправил Смирнов. — Они хотят пустить туда казахстанскую нефть.
— А Россия позволит?
— Вы снова слишком узко политически смотрите на вопросы, — ответил дипломат.
— «Политика — это сконцентрированная экономика», — процитировал Федорцов. — Просто я недостаточно владею вопросом. Я нашел две цифры: стоимость прокачки нефти на нашей трубе Баку — Новороссийск — 16,63 долларов за тонну, а в строящемся БТК — порядка полутора «баксов» за баррель. Я смотрел эти выкладки в машине, поэтому не успел узнать плотность бакинской нефти и пересчитать цены с баррелей на тонны. Так что просветите, пожалуйста, — язык цифр был для него так же интересен, как рассуждения о прелестях дам для Казановы.
— Меньше ноль-семи! — воскликнул Смирнов. — Эта нефть лучше, чем знаменитый сорт «бренд». Не трудитесь считать в голове. В тонне приблизительно девять баррелей. Только эта разница в ценах на прокачку позволит им экономить не меньше двухсот миллионов в год. Так что казахи отдадут свою нефть в более дешевую трубу, у правительства России нет для них лишних ста «лимонов».
Федорцов вытер губы и пальцы накрахмаленной салфеткой и, приступая к кофе, спросил о главном:
— Я видел предполагаемые выкладки рентабельности. Они рассчитывают на двенадцать с половиной процентов годовых. Я понимаю, что это сумма в полмиллиарда. Каким же образом мы можем присоединиться к дележу этого замечательного пирога? У «Лукойла» в свое время были десять процентов, но они продали их японцам. А что у нас? Пожилой дипломат лукаво улыбнулся: — Что бы вы сказали о шести замороженных вышках в секторе Гюнешли?..
Пока старшее поколение увлеченно и последовательно разбирало цифры со многими нулями и юридические закорючки, которые составляли суть их жизни, двое одногодков — Марат Суворов и Сергей Смирнов — уединились в курительной комнате. Им быстро доставили серебряный кофейник и блюдо с бутербродами. Сергей Петрович открыл табачницу со многими отделениями:
— Сигару, табак? Отец в Голландии привык к сортовому табаку, очень рекомендую, Марат… — и рассмеялся, когда тот вынул из кармана и протянул ему открытую пачку до боли знакомого «Десанта». — Вот это я понимаю — привычка! Давай! Хотя, если помнишь, я и тогда предпочитал что-нибудь более «цивильное» — «Верблюда», к примеру.
Они мигом наполнили комнату клубами «выхлопных газов» от солдатских сигарет.
— Окунаюсь в привычную атмосферу, — закашлялся Сергей. — Давай уж тогда и по сто грамм… — Он нажал на кнопку вызова и отдал распоряжение принести водки и две стопки.
Все было немедленно доставлено, Марат, который до сих пор молчал, подумал про себя, что если бы они заказали разведенного спирта, как у себя в лагере, то официант, наверное, и с этим бы справился не моргнув глазом. Небось, нашел бы по-быстрому в аптечке и развел.
Сергей налил стаканчики:
— За встречу…
Марат ответил:
— За тех, кто вернулся.
Перевернув стопки, они, не закусывая, молча подымили. Перед глазами у обоих снова мелькали сцены чеченской кампании. Марат налил по второй, традиционной:
— За тех, кто не вернулся…
Они сдвинули стаканы, чокаясь, но без звона — костяшками пальцев — так было принято там.
— Мне передали, что ты умер. Тяжелая контузия, воспаление мозговой оболочки, еще какая-то хрень, — сказал Марат.
Побледневший и посерьезневший Сергей вымученно улыбнулся:
— Как видишь, я жив и здоров. Из армии списали тогда подчистую, но удалось выжить, подняться, стать на ноги… Вот ведь как пересеклись! — на щеках уже проступал румянец от выпитого. — Я слышал, тебе тоже досталось?
Пришла очередь нахмуриться Марату:
— Не без этого. Группу «Ноль» позже восстановили, снова ходили на операции, снова всех перемололо. Долгая история…
— В каком ты звании? Я, наверное, отстал по службе, — хозяин попытался сказать что-нибудь приятное гостю.
— Рядовой, — ответил Марат. — Разжалован из капитанов. Так что мне по субординации со старшим лейтенантом пить не положено.
— Вольно, — сказал Сергей. — Расслабься, солдат. Мне «на дембель» капитана присвоили. За что разжаловали, можешь не рассказывать, если неприятно. Сам понимаю, списали на тебя чей-то грех, как это водится. Я угадал?
— Да, — глухо ответил Марат.
— Все погибли? — снова спросил Сергей.
— Почти, — глухо ответил Марат. — Как и в тот раз, в девяносто пятом… У нас с тобой…
Сергей почесал в затылке:
— Нехорошо перед переговорами «сливу мочить»… Да уж ладно, давай по третьей — за будущее? А? Не ожидал я встретить кого-нибудь из «Ноля»… Тебя не ожидал встретить. Мне передавали во времена второй войны, что ты пропал без вести и считаешься погибшим.
— Наливай по половинке за будущее, — решительно сказал Марат.
— А тут больше и нет, — сообщил Сергей. — По двести пятьдесят на глотку — и чисто.
Они глотнули «за будущее» и принялись с аппетитом уничтожать бутерброды с семгой и икрой, подливая ароматный кофе из большого кофейника.