Издевательски поцеловала руку, обожгла ледяными губами. Затем повернулась, прошелестев шелковыми юбками, и канула в темноту.
Эшер обнаружил, что его давно уже знобит. В подвале было сухо, но дьявольски холодно. Эрнчестер стоял рядом с лампой в руке и хмурился на черную щель входа, в которой, надо понимать, исчезла девушка, хотя Эшер так и не увидел, как она ушла. Движения ее были практически неуловимы — как у Исидро.
— Дерзкая девчонка. — Редкие брови Эрнчестера странным образом топорщились в прыгающем свете. — Конечно, дело тут не только в воспитании — весь мир изменился. Такое впечатление, что теперь никто не знает, как себя вести. — Он поставил лампу на пол и подержал руки над столбиком горячего воздуха, поднимающегося из ее стеклянного горла.
— Антея пошла искать Исидро, — продолжил он момент спустя. — Никто из нас не одобрял его плана поимки убийцы (о причинах вы, видимо, догадываетесь). Но теперь, коль скоро он вас нанял, я согласен с ней, что убить вас было бы просто нечестно, не говоря уже о том, что вы, фактически, мой гость. — Усталые голубые глаза сосредоточенно разглядывали Эшера, словно подыскивая хотя бы еще один довод.
— Я полагаю, Гриппен тоже был против? — сухо спросил Эшер.
— О, никакого подсчета голосов здесь быть не могло. — Сказано это было без иронии. — Дон Симон всегда жил по своим законам. Он был единственный, кому пришло в голову нанять человека. Но он весьма высоко себя ценит и просто не замечает какую-либо оппозицию.
Эшер потер плечо, ноющее после удара о стену.
— Он мог бы и упомянуть об этом. Каменный пол под ногами задрожал, стекло лампы задребезжало в жестяном гнезде.
— Здесь неподалеку проходит подземная железная дорога, — объяснил Эрнчестер, когда грохот стих. — Когда ее строили, мы боялись, что тоннель пройдет через это укрытие, как это случилось с подвалом на соседней улице. Правда, он был глубже, чем этот, и без окон — там когда-то находился винный погреб таверны, сгоревшей во время пожара. Потом это место замостили, а о подвале забыли. Таких укрытий довольно много в старом Сити, некоторые восходят еще ко временам римского владычества. В том подвале, о котором я говорю, было ужасно сыро и неудобно, так что, когда рабочие на него наткнулись, спящих там не оказалось.
Эшер задумчиво огладил усы и направился по вымощенному плитами полу к стене, возле которой стоял гроб. Открыв его, он обнаружил лишь выгоревшую обивку да прилипшие к кромкам обугленные клочки материи. Дно было покрыто тонким слоем пепла.
Интересно, в какой усыпальнице они похоронили останки? В Сент-Брайдзе, вне всякого сомнения. Странно, что после стольких лет они еще придерживаются этого обычая… Или не так уж и странно… Он установил крышку на место и обернулся.
— Значит, замки на ставнях были открыты, когда вы нашли тело Дэнни?
Эрнчестер коротко взглянул на закрытые ставни, затем снова на пустой гроб. Секунду он, казалось, решал для себя, может ли он говорить откровенно с человеком.
— Да, — проговорил он наконец. — Ключ лежал на подоконнике.
Эшер подошел к ставням, потрогал замок и взглянул через плечо на вампира.
— Но сами засовы не потревожены?
— Нет. Но если кто-нибудь — бродяга или грабитель — проник бы в подвал, он бы первым делом открыл ставни, чтобы осмотреться.
— А что, где-нибудь в здании были замечены следы грабежа? Открытые шкафы, выдвинутые ящики?
— Нет, — согласился Эрнчестер. — Я думаю, что нет. В точности я вам этого сказать не могу. Можно спросить Антею. — Будь это живой человек, он бы обязательно вздохнул после этих слов. — Я знаю, что вести расследование — это чисто мужское дело, но… мир так изменился… Одна только фабричная копоть и шум на улицах чего стоят! Я иногда подозреваю, что живые страдают от этого не меньше нас. Впрочем, и люди теперь совсем другие.
Эшер внимательно следил за входом и на этот раз не пропустил появления Хлои. Девушка вошла в подвал, неся на согнутой руке его пальто и поношенный плащ Эрнчестера. Сама она была одета роскошно — темно-зеленый бархат, густо расшитый гагатом; руки и лицо белели, как цветы, на фоне пышной материи. Сняв пальто с ее руки, Эшер сказал:
— Спасибо.
Она удивленно вскинула глаза.
— Вы охотились вместе с Лоттой Харшоу?
Она вновь улыбнулась, но на этот раз насмешливость не могла скрыть некую тревогу, чтобы не сказать — испуг.
— Все разнюхиваешь? А видал, к чему это приводит? — Она хотела погладить его горло, но блеск серебряной цепочки заставил ее убрать руку. — Знаешь, что, говорят, сделали с кошкой за любопытство?
— Еще говорят, что у кошки девять жизней, — негромко ответил он. — Так вы охотились с Лоттой?
Она пожала плечами (старательно выполненное кокетливое движение) и посмотрела в сторону.
— Я знаю, что ты являлась вместе с ней на примерку к модистке. Может быть, и в другие магазины тоже. Надо полагать, вы хорошо подходили друг другу. Лично я нахожу утомительным обедать в одиночестве, а ты?
Дружеский небрежный тон фразы заставил ее взглянуть на Эшера с насмешливым кокетством.
— Иногда. Но, знаешь, в полном одиночестве мы никогда не обедаем. — Зубы ее снова блеснули в улыбке.
— Тебе нравилась Лотта?
Длинные ресницы вновь затенили карие глаза. — Она показывала мне, что и как, — сообщила наконец Хлоя, и Эшеру тут же вспомнились слова Забияки Джо Дэвиса: «Я не желаю знать, как убивают другие, как это у них положено…» Видимо, способности вампира еще нуждались в долгой шлифовке. — Мы — я имею в виду, пташки — охотимся не совсем так, как джентльмены. Правда, эта… — Она запнулась и бросила быстрый взгляд на Эрнчестера, неподвижно стоящего позади лампы. Не продолжила фразы и просто заключила: — Лотта и я подходили друг другу. Есть вещи, в которых одна леди должна помогать другой.
«Эта…» Что — эта? Как, интересно, фарфоровая куколка Хлоя оценивает античную леди Антею? «Как благородную заносчивую суку, — подумал Эшер, — вне всякого сомнения». Мадемуазель ля Тур с первого взгляда определила, что Хлоя и Лотта — одного поля ягоды, а вот Антея (несомненно, это она скрывалась под именем миссис Рэн) — совсем другое дело.
— Вы знали ее кавалеров? — спросил он. — Альберта Уэстморленда? Тома Гоби? Пола Фаррингтона?
— О, почти со всеми с ними знакома, — сказала она, поигрывая густым светлым локоном. — Ягнята. Все, даже этот Берти Уэстморлэнд, такой весь из себя чопорный, а так и расстилался, лишь бы она на него разок посмотрела. Мы обычно ходили в театр все вместе: Берти, его брат, мы с Лоттой и еще их друзья со своими девушками… Очень трудно было удержаться и не высосать кого-нибудь из них прямо там, где-нибудь в темном уголке. Это все равно что запах жареных сосисок, когда ты голоден… Главное, так просто…
— Такую штуку можно было проделать только однажды, — заметил Эшер и получил в ответ раздраженный взгляд из-под длинных ресниц.